Часовщик посмотрел на книгу и побледнел.
- Хозяин, - сказал он, - простите старика. Должен ли я бояться этой книги? Но она пугает меня. Она священна.
- Тебе нечего бояться. Ты не умрешь, если заглянешь в нее.
- Я прожил на свете столько лет... За это время сменилось несколько поколений. Я не боюсь смерти. Жизни - порой боюсь. Людям не дано помнить все, что произошло за столько столетий, и многое забылось. То, что я делал сегодня, дороги к часам, как обращаться с их механизмами - это я помню хорошо, но что, если я загляну в прошлое, а окажется, что все не так, как я помню?
Картер немного подумал, прежде чем ответить.
- Йормунганд считает нашу жизнь не имеющей значения, а нашу смерть бессмысленной. Но я смотрю на этот Дом, думаю о той долгой жизни, что ты прожил, и не верю ему. Да, мне, пожалуй, никогда не понять тебя до конца, ведь ты столько повидал на своему веку. Ты - тайна, которую мне ни за что не разгадать. Я не знаю, что тебе посоветовать, друг мой.
Енох пожал плечами.
- Этот старый дряхлый дракон, что он знает? Многое об этой жизни, совсем немногое - о будущей. Одно из его имен - Насмешка. Мне необходимо заглянуть в эту книгу? Необходимо. И Йормунганд не лжет, хотя та истина, о которой он умалчивает, может быть страшна. Я открою книгу и расскажу, что увижу.
- Ты должен дойти только до четвертой страницы, и не дальше. Дальше лежат воспоминания, которые порой... неприятны.
Енох открыл книгу и стал вглядываться в страницы, которые сейчас для Картера оставались пустыми. Вскоре Часовщик широко открыл глаза.
- Тут возникает изображение - самое настоящее, как мои собственные руки. Вижу мощеную площадку, вокруг нее - поселок. Это Иннмэн-Пик до воздвижения там горы. Теперь я вспоминаю... В самом начале моего служения я побывал там, и один человек - похоже, не простой смертный - водил меня по этим плитам, и показал мне один камень, что лежал в самом центре, и объяснил, в чем его суть. Это Краеугольный Камень, самый первый камень в основании Эвенмера, на котором покоится все остальное. На нем есть знаки, символы и печати, которых не прочесть никому из людей, этот камень - основа всего в Доме. Показав мне его, тот человек сказал, что здесь будет воздвигнута гора, Пик, который скроет и защитит этот камень от людских глаз. Когда я побывал в Иннмэне снова, там уже стояла гора, но человека того я больше никогда не видел.
Енох еще на миг задержал взгляд на странице, вздохнул и отвернулся от книги. Глаза его были полны страха.
- Анархисты выкрали Краеугольный Камень, чтобы выстроить новый Дом, чтобы изменить все, что было, что есть и что будет! Мы должны остановить их!
Мысли Картера метались, но он взял себя в руки и спросил:
- Енох, если, как ты говоришь и как верю я, этот Дом сотворен Господом Богом, разве Он не может сам остановить их?
- Мы - его слуги на земле. Долг Хозяина - защищать Дом, а мой долг заводить часы. Картер стыдливо склонил голову.
- А что, если Хозяина постигнет неудача?
- Разве нам под силу постичь замысел Господень? Он слишком высок.
Некоторое время они сидели молча и думали - каждый о своем, но вот наконец Енох подал голос:
- Хозяин, у меня много вопросов, но теперь, когда я заглянул в книгу, я уже не так страшусь. И мне... - У него вдруг перехватило горло. Таким Картер его еще никогда не видел. - Мне бы хотелось еще разок взглянуть на Арамею, мою родину - такую, какой она была в дни моей юности.
- Это может быть больно, ведь я тебя предупреждал. Книга показывает что пожелает, и далеко не всегда это то, чего хочется нам.
- И все-таки - можно? Картер кивнул:
- Просто переверни страницу.
Енох так и сделал. Он смотрел в книгу, и лицо его озарилось необыкновенным покоем, глаза стали блестящими, как золотые монеты, морщины и складки, что залегли на лице, разгладились, груз вековой усталости словно спал с его плеч, а вместо усталости на плечи, казалось, легла священная плащаница. Он казался бессмертным, не просто человеком, в нем появилось благородство бронзовой статуи.
"Как он прекрасен в своей древности", - подумал Картер, и на глаза его навернулись слезы любви к старику.
Но вот по лицу Еноха пробежала тень тревоги, и он снова превратился в усталого старца с черными ассирийскими курчавыми волосами. Он отвернулся от книги и попытался улыбнуться, но улыбка вышла тоскливая, а в следующее мгновение старик разрыдался и уронил голову на руки. Картер в смятении стоял рядом и не знал, что делать.
- Простите меня, Хозяин, - проговорил Енох, наконец совладав с собой. - Знаю, у вашего народа не принято вот так давать волю чувствам, но я родом из другой земли, где порой то, что на сердце, проливается из глаз. Я видел Арамею такой, какой ее помню, я чувствовал ее холодные ветра, слышал шелест листвы в виноградниках по берегам Евфрата. Я видел и мою драгоценную жену прекрасной и юной, после рождения нашего первого сына, Мафусаила, которого я держал на руках. Лицо моей жены было покрыто испариной, так она изнемогла от родовых мук, но она сказала мне, как любит меня, а я стоял, качал на руках моего малыша и был безмерно счастлив и горд. Ни ее, ни сына нет на свете уже много тысяч лет, а мне не было позволено последовать за ними. Нет, я не ропщу, я не жалуюсь на свою работу, на свою боль, и люблю жизнь, отпущенную мне, но я тоскую по ним всем сердцем, и порой я жажду, чтобы Господь Бог призвал меня к себе, домой. - Енох немного помолчал и добавил: - Спасибо вам за то, что позволили мне заглянуть в книгу.
- Прости за то, что она причинила тебе боль. Старый еврей покачал головой.
- И в печали есть сладость. Следует ли мне сожалеть? Я вновь увидел их лица, и я их не забуду.
- Стало быть, анархисты пытаются реорганизовать реальность, задумчиво проговорил Хоуп, перелистывая тяжелый том в бархатном переплете. Все собрались в его кабинете: Картер, Даскин и Сара сидели напротив Хоупа за его письменным столом, заваленным множеством книг, Енох грел руки у камина, Чант стоял у окна, а Грегори отрабатывал позиции у бильярдного стола. - И этот Краеугольный Камень, упоминаний о котором мне нигде не удается найти, является ключевым моментом?