На протяжении следующего часа пути Картера мучила мысль, от которой ему очень хотелось отмахнуться, - он мечтал о том, чтобы его подозрения не подтвердились. Но опасения оказались вполне оправданными: отряд дошел до конца коридора, и Картер не обнаружил рычага, с помощью которого можно было открыть потайную панель в стене.
- Выход исчез, - тихо проговорил Картер.
- Значит, анархисты знают о том, что мы здесь, - заключил Даскин.
- Нет. Сначала я тоже так подумал, но на самом деле произошла общая перестройка Дома сразу за этой стеной, и это сказалось на многих помещениях. Сюда мы попали по чистой случайности.
- Придется повернуть обратно? - спросил сержант Хаггард, заместитель Нункасла - веснушчатый рыжеволосый мужчина с мальчишеской улыбкой. Сейчас он, впрочем, не улыбался.
- Нет времени, - покачал головой Картер. - Джентльмены, у некоторых из вас есть с собой топорики. Нужно прорубить в этой стене дыру, сквозь которую мы смогли бы пролезть, но не больше.
Двое гвардейцев достали из мешков топорики и принялись за работу. Когда они ее закончили, оба были с головы до ног в белой пыли, а в стене зияла двухфутовая дыра. Друг за другом спутники выбрались через нее в коридор.
- Поищите доски, - попросил Картер. - Берите отовсюду, откуда только можно. Нужно заколотить эту дыру, чтобы скрыть потайной ход. Как только будет возможность, отправим сюда бригаду ремонтников.
Картер осмотрел коридор и вдруг резко сел.
- Джентльмены, если бы кто-то из вас сумел отыскать пустую комнату, нам можно было бы позавтракать.
- Что-то не так? - озабоченно спросил Даскин.
- А ты не чувствуешь? - скривился Картер. - Нет, конечно, не чувствуешь. Прости. Порой карты Эвенмера проявляют себя так ярко, и я забываю, что ощутить это способен только я. Я хотел пересечь этот коридор и открыть вход в потайной туннель в противоположной стене, но исчезла не только ведущая туда дверь - нет и самого туннеля. Мне нужно проложить новый курс. На это уйдет некоторое время.
Тут возвратился Хаггард и провел отряд в помещение, представлявшее собой маленькую церковь. Пол здесь покрывали глазурованные плитки, вдоль стен были расставлены медные паникадила, в глубине располагался красивый резной алтарь. В окнах-витражах можно было увидеть изображения двенадцати апостолов. Некоторые стражники преклонили колени и перекрестились и только потом вошли и принялись вынимать из мешков провизию. Картер прошел к алтарю, опустился на пол, закрыл глаза и сосредоточился. Перед его мысленным взором предстали подробные цветные карты Эвенмера. Он имел возможность не просто созерцать их, но как бы мысленно проходить по обозначенным на картах коридорам и комнатам.
Картер прокладывал маршрут, отыскивая потайные ходы и малолюдные части Дома. Увы, карты не могли подсказать ему, населены ли те или иные из них. Через полчаса он вздохнул, встряхнулся и обнаружил, что рядом с ним сидят Грегори, Даскин и Нункасл. Даскин ел яблоко, откусывая большущие куски.
- Вы молились? - поинтересовался Грегори.
- Нет, изучал карты.
Грегори кивнул и обвел взглядом церковь.
- Напрасная трата всяческих красот, - сказал он, кивком указав на алтарь. - Эти реликвии суеверий не продержатся до конца столетия.
- Неужели у тебя нет ни капли веры? - спросил Картер. Грегори пытливо, не моргая, смотрел на лорда Андерсона. В его серо-зеленых глазах сверкали искорки.
- В Бога? - Он небрежно махнул рукой в сторону алтаря. - Я верю в судьбу. Бог, христианство - все это ловушки для невежд.
- Енох бы с тобой определенно не согласился, - сказал Картер. Следовательно, ты считаешь, что весь мир сошел с ума?
- Не сказал бы, - ответил Грегори. - Как это?
- На протяжении тысячелетий человек нуждался в каких-то вещах первой необходимости - в еде, крове над головой, осуществлении плотских желаний и в поиске Бога. Когда мы голодны, мы едим, когда устаем - отдыхаем. Неужели наша потребность в божественном - единственная нужда, которую невозможно удовлетворить? Если это так и если мы проносим это извечно безответное желание через всю нашу жизнь, разве тогда мы не раса безумцев? Нет, Грегори, понятие судьбы, предназначения, как бы оно грандиозно ни звучало, не в состоянии заполнить эту брешь.
- А я думаю, его вполне достаточно, - уверенно отозвался Грегори. Для того чтобы построить лучший мир, мне за глаза хватит самого себя и научного мышления. Кто знает, какие изобретения принесут нам грядущие десятилетия?
- А вот я бы так не стал говорить, сэр, - вступил в спор Нункасл. Это не естественно. Совсем не естественно. Люди все суетятся, мельтешат, пытаются подменить созданное Богом. Что они придумают в следующий раз? Летающие машины? Крылья Икара! По мне, так старые добрые времена куда как лучше.
- Но ведь, добрейший лейтенант, мир может стать лучше, и если будут улучшения... - не унимался Грегори. - Мир изменяется. Прежний порядок вещей отступает. Век механики избавит людей от тяжелого ручного труда. Безусловно, я признаю: проблемы есть, но ведь все равно, как это замечательно: механизмы выполняют всю работу, а люди только наблюдают за ними! Будущий век станет веком поэзии и философских размышлений. Представьте, сколько будет сочинено музыки, пьес, сколько книг будет написано, когда у всего человечества станет больше времени на высшие материи.
- Вы от людей большего ждете, чем я, - вздохнул Нункасл. - Нет, сэр. Дайте человеку расслабиться - и он тут же потянется к бутылке, вот что я вам скажу. И еще одно я знаю точно: у бедняков свободного времени больше не станет - они будут обслуживать эти ваши машины. Богачи останутся богачами только вы на меня не обижайтесь, господа хорошие. А вот добрые вояки всегда пригодятся.
- Но, Нункасл, не станешь же ты спорить с тем, что человек должен развиваться? - вспылил Грегори.
- От колыбели до могилы - да, сэр, а в промежутке много всякого может случиться.
- Должно быть нечто большее. Золотой век...
- Бывает, он вот так заводится, - усмехнулся Даскин. - Но если я не ошибаюсь, этим двоим никогда не договориться - мечтателю и прагматику.