- Мир построен мечтателями, - упрямо проговорил Грегори.
- Верно, сэр, - отозвался Нункасл. - Но управляют им прагматики.
- А что касается веры, Грегори, - сказал Картер, - то с возрастом твои убеждения могут измениться. По-моему, Платон сказал, что ни один старик не умирает атеистом? Точно не помню.
- Вы говорите, как профессора в нашем университете, - усмехнулся Грегори. Спор явно был ему по душе.
- Да нет, я не слишком часто задумываюсь о подобных вещах. Свою веру я соблюдаю как могу, но должен признаться, что нынешняя миссия - суровое испытание веры. Мой главный философ - Сара. Если ты хочешь настоящего философского спора, тебе бы с ней надо поговорить. Она бы твоих профессоров на обе лопатки уложила.
К компании подошли Говард Макмертри и Филлип Крейн. Последний держал под мышкой свернутые в рулон карты.
- Я продумывал маршрут, лорд Андерсон, - сообщил он.
- Я тоже, - кивнул Картер. - Можно взглянуть на ваши карты, мистер Крейн?
- Конечно, - ответил Крейн. - Мы с мистером Макмертри их сами составили...
- Десять лет назад, - закончил фразу Макмертри. - Это была одна из наших первых публикаций.
Хозяин разложил карту на полу перед собой, думая о том, много ли от нее будет пользы в Доме, который непрерывно меняется.
- Некоторые из вас бывали в этих краях, - сказал Картер. - И мне нужен ваш совет. У нас есть два варианта. Мы можем пойти вот так... и вот так. Он указал на карту. - По этим коридорам. Я бы предпочел этот путь, поскольку он быстрее всего приведет нас в Муммут Кетровиан, хотя нам и придется некоторое время идти по Длинному Коридору, перед тем как мы попадем в очередной потайной ход. В противном случае мы должны будем повернуть вот здесь и подняться на чердаки, из которых дорога ведет в Верхний Гейбл. Оттуда намного дальше до ближайших потайных ходов, но зато путь этот более безлюден. Что скажете?
- Я никогда не бывал ни в той, ни в другой стороне, - признался Даскин.
- Мне доводилось только по Длинному Коридору проходить, - сказал Грегори. - Этот его участок чрезвычайно многолюден - по крайней мере был таким в то время.
- Там слишком многолюдно, - сказал Макмертри. - Между Гимнергином и Вествингом ведется оживленная торговля. Я бы не рекомендовал этот маршрут...
- Для нашего странствия, - закончил за него Крейн, - по этой же самой причине. А вот чердаки вокруг Верхнего Гейбла - место тихое, ненаселенное, и, пожалуй, я смог бы провести отряд вот по этим переходам, - он показал участок на карте, - где крайне редко кого-либо встретишь.
- Господа архитекторы правы, - согласился Нункасл. - До Муммут Кетровиана ни за что не добраться незамеченными. Пока мы попадем в потайной ход, о нашем передвижении уже будет знать половина Белого Круга.
Картер нахмурился.
- Хорошо. Считайте, что вы уже купили билеты, потому что я бы пошел другой, неверной дорогой.
- Ходить по чердакам - это так интересно, - мечтательно проговорил Крейн. - Там всегда полным-полно всяких любопытных вещиц. Это то же самое, что сокровища искать.
- Жутко запыленные сокровища, - буркнул Макмертри.
Покончив с завтраком, отряд покинул церковь. Картер обернулся на пороге, обвел взглядом обшарпанные скамьи, витражи в окнах, скромное, безыскусное распятие в алтаре, прекрасное своей простотой. Может быть, из-за того, что в разговоре с Грегори он упомянул Сару, Картеру вдруг нестерпимо захотелось увидеть ее, посидеть с ней рядом в окружении знакомых вещей, послушать, как она рассказывает о прочитанных книгах, о домашних заботах, и в каждом ее слове прячется тайна - отчасти ее собственная, а отчасти принадлежащая любой женщине. Картер еле слышно произнес короткую молитву об успехе странствия и вышел из церкви.
Отряд повернул налево и пошел по коридору, отделанному дубовыми панелями и устланному чистым, хорошо сохранившимся ковром цвета берлинской лазури. Хоть Картер и опасался того, что их смогут заметить, отряд миновал коридор без всяких происшествий и, дойдя до пересечения, свернул вправо, а потом - опять влево. Вдоль одной стены коридора тянулись окна, выходившие в квадрат двора. Снег по-прежнему валил и валил, насыпая высокие сугробы, а вот ветер унялся. Солнце пряталось за тучами, день был серый и унылый. Путники зябко поеживались на ходу.
Через некоторое время отряд поравнялся с узкой лесенкой для прислуги. Дорожка на ступеньках лежала протертая чуть не до дыр, светильники не горели, но все же здесь не было совсем темно. Поднявшись на четыре пролета, Картер и его спутники оказались на чердаке. Чердак был огромен, он уходил далеко вперед. Тусклый свет проникал сюда сквозь восьмиугольные окошки, за которыми виднелись крыши Эвенмера. На половицах лежал густой слой пыли, в центре были горой свалены коробки и корзины, и можно было обойти их с двух сторон.
- Каких только богатств не найдешь в этих залежах, - проговорил Крейн.
- Кучу всякой рухляди, - буркнул Макмертри. - Старая поговорка не лжет: никто в Эвенмере ничего хорошего на чердак не отнесет.
- И ведь это - прелюбопытнейшая тенденция, - подхватил Крейн. - Думаю, проистекает она из-за того, что в Доме полным-полно свободного пространства. В итоге люди как бы прирастают к тем комнатам, которыми располагают. Мне довелось побывать на некоторых, как это здесь называется, "раскопках". Небольшие отряды отправляются на чердаки вроде вот этого и ищут забытые сокровища. У меня на каминной доске лежит несколько римских монет и стоит бюстик Озимандии, изготовленный во времена его правления.
- Если бы в Доме был хоть какой-то порядок, мистер Крейн, уверяю вас, никто и никогда бы не потерял такие ценные вещи, - сказал партнеру Макмертри.
- Однако, - возразил Крейн, - в Эвенмере ничто никогда навсегда не теряется, верно, мистер Макмертри?
- Только на несколько столетий, мистер Крейн. Всего лишь на несколько столетий.
Потолок на чердаке был низкий, а скаты, как и окна, имели восьмиугольную форму. Отряд, разбившись на пары, тронулся вперед по левому проходу, озаренному неярким рассеянным светом. Все молчали, ступая по слою пыли, которая начала собираться здесь с тех пор, как царем был Тармальдрун. От ходьбы путники согрелись и немного повеселели. Вообще же жизнь в огромном, поистине безграничном Доме всех приучала к холоду. Картер шагал вместе со всеми и чувствовал, как тоска понемногу отпускает его, сменяясь радостью, какую ощущаешь посреди приключения, даже если оно приправлено опасностью и трудностями. Безмерная непредсказуемость Эвенмера была для Картера источником непрерывного восхищения. В этом Доме всегда найдутся неизведанная ниша, потайная гардеробная, девственно нетронутый чердак, которые только и ждут, чтобы их нашли и разведали. Взгляд Картера радостно скользил по всевозможным сундукам, коробкам, корзинам. Время от времени, не в силах удержаться, он наклонялся, привлеченный каким-то предметом или цветом. Большинство вещей, сваленных на чердаке, были совершенно бесполезны - бессмысленные остатки былой роскоши. Эти безделушки и бусинки некогда, наверное, что-то значили для своих владельцев, эти пружинки и части каких-то механизмов... И все же время от времени Картеру попадались по-настоящему красивые вещи - пара ярко-алых шлепанцев, хрустальный шар с фигурками внутри, изображавшими сражение Грольфа Краки с королем Адгильсом, томик "Истории британских королей" с автографом автора, светло-голубой мраморный шарик для детской игры в камешки. Картер разглядывал эти безделушки на ходу и на ходу же бережно клал в следующую коробку или корзину. Только шарик он оставил себе, хотя его и мучили угрызения совести - вдруг выросший мальчишка явится на чердак, чтобы найти свое сокровище? Но Картер с усмешкой прогнал эту мысль. Того, кто когда-то держал в руках этот шарик, наверняка уже не было в живых. Будь здесь сейчас мистер Хоуп, он бы непременно напомнил Картеру, что, согласно закону о чердаках, принятому в тысяча триста шестьдесят седьмом году, с чердаков ничего нельзя брать и выбрасывать без разрешения страны, коей оные чердаки принадлежат, однако в одном из пунктов этого закона было оговорено, что допускается избирательная расчистка чердаков, при которой оттуда можно взять нечто конкретное и оговоренное. Картер громко рассмеялся, вспомнив формулировку закона, и задумался о том, сколько же в Эвенмере всевозможных законов и правил. Он, однако, понимал, что все эти законы отнюдь не праздны и служат основой существования цивилизации со сложнейшей структурой.