Теперь он обрел хоть какой-то свет, но проку от этого было мало. Он все еще находился где-то внизу, вдалеке от верхних этажей. Однако газовый рожок можно было использовать как ориентир в поисках выхода. "Может быть, думал Картер, - мне повезет, и я сумею найти хоть что-нибудь, из чего можно будет смастерить факел". Он обреченно вздохнул. Больше ему ничего не оставалось. Нужно искать выход.
Обнаружив в кармане клочок бумаги и тупой карандаш, Картер пошел по туннелю от газового рожка и принялся зарисовывать свой путь в лабиринте комнат и коридоров. Выглядело это насмешкой: он, некогда носивший в себе все карты Эвенмера, теперь вынужден рисовать каракули на обрывке бумаги! Картер продвигался вперед с опаской, боясь, что в следующее мгновение наткнется на анархиста, спящего в кровати, однако в комнатах не было ни мебели, ни людей - только зловредные тернии, ранившие путника при любом удобном случае. Картер долго бродил по подземелью, а потом вернулся к тусклому газовому рожку и развернул нарисованный им план.
Только теперь он ощутил муки голода. Взглянув на часы, он понял, что полдень давно миновал, а ведь он ничего не ел с самого утра. Не было у него и воды. Он сидел под тускло светившим г газовым рожком и рассматривал план, стараясь не думать о жажде и голоде. Стоило ему устремить взгляд во тьму, как его охватывал страх. Он ужасно боялся найти здесь кого-то или что-то и боялся, что кто-то или что-то найдет здесь его - какой-нибудь жуткий, зубастый и злобный зверь.
- Игра воображения, - проговорил он вслух и испугался звука собственного голоса. - Детские фантазии.
Картеру хотелось уснуть и забыть о голоде и страхе темноты, но он заставил себя подняться на ноги. Нужно было обследовать часть коридора, уходящую вправо. Он решил пройти в ту сторону столько, сколько сможет, покуда хватит сил и пока он сумеет запомнить дорогу. Картер сделал глубокий вдох и, покинув тусклый крут света, тронулся в путь.
Через несколько часов он, спотыкаясь от усталости, вернулся обратно. Путь завел его в тупик, к глухой стене. Он не нашел лестницы, ведущей наверх, хотя в подземелье оказалось множество развилок. Каждая из этих дорог могла вывести Картера к свободе, соверши он правильный выбор. Он не раз был близок к тому, чтобы заблудиться. Здесь было так легко свернуть в какую-нибудь дверь и не вернуться потом в главный коридор, а сосредоточиться в темноте было немилосердно тяжело. В голове вертелись молитвы и обрывки песен.
Картер в изнеможении рухнул на каменный пол. Впервые он подумал о том, что, быть может, безнадежно заплутал и, наверное, умрет здесь в одиночестве. Он и прежде знавал неудачи. Мысль о том, что он не в силах разыскать Лизбет, не давала ему покоя несколько лет. Но ведь с того дня, когда Бриттл провозгласил его Хозяином, Картер верил, что его защищает десница Господня. В глубине его души всегда жило убеждение, что он - всего лишь слуга Высокого Дома. Наделенный столь большим долгом, он не мог порой противиться тщеславию, но... Судьба Хозяев до него порой не всегда складывалась благополучно, а ведь они тоже были избранниками Божьими. И в конце жизни каждого человека ждала смерть.
Картер мрачно усмехнулся. А как же Енох? Или Часовщику суждено жить до скончания времен?
"Умереть здесь - чудовищная несправедливость, - думал Картер. - Здесь, в темноте, после того, как я одолел Полицейского во время нашего с ним поединка в колодце. Теперь, когда всему сущему грозит существование Обманного Дома. "Несправедливо"... Не так ли бы вскрикнул испуганный ребенок? Всю жизнь я что-то считал несправедливым - мое изгнание, смерть отца. В сравнении с чем это было несправедливо? Что ребенок считает эталоном справедливости, когда кричит: "Это несправедливо!?"
- У меня бред, - пробормотал Картер. - Мне так хочется пить...
С этими словами он провалился в тревожный сон. Ему приснилось, что он бредет по бесконечным черным коридорам.
Из-за того, что Лизбет не имела иных развлечений, кроме чтения одной и той же книги, выращивания терний и посещений новых помещений в доме, она пристрастилась к путешествиям. Ей никогда не попадались на глаза рабочие, которые пристраивали бы к дому новые флигели, никогда она не слышала визга пилы и стука молотков, но часто в своих странствиях обнаруживала новые двери, ведущие в новые комнаты, возникавшие как по волшебству. Лизбет заучивала дом наизусть и могла пройти по нему с завязанными глазами. Она гуляла где угодно, кроме тех комнат, вход в которые ей был воспрещен.
Лизбет вышла из своей унылой спальни и побрела вдоль узкого коридора с высоким потолком. Тьму нарушали алые глазницы газовых горелок, освещавших уродливые статуи угловатых чудищ с асимметрично расположенными глазами. Лизбет не боялась этих абстрактных монстров, она даже дала каждой из статуй имя.
Сквозь щели в полу виднелось подземелье. Там тоже горели красные лампы. Лизбет в свое время побывала и там, но у нее ушло целых два года на изучение лабиринта коридоров и комнат. Однажды она чуть было не заблудилась в подземелье и несколько часов бродила в темноте. Ей пришлось зажечь одну из драгоценных свечек, чтобы найти путь наверх. С тех пор Лизбет знала подземелье так же хорошо, как все остальные помещения в Доме.
Девушка миновала Зал Хозяина - просторную комнату с высоким потолком, прямоугольными нишами, обрамленными геометрической резьбой и массивными треугольными люстрами, которые никогда не горели. Из центра комнаты к верхним этажам взлетала лестница из черного дерева, похожая на громадную летучую мышь. У стены стоял единственный предмет мебели - тяжелый стол из черного оникса с покосившейся крышкой. За столом могли бы усесться двадцать человек, но стульев около него стояло всего пять. Их спинки имели форму раковин гребешков, обращенных к столу выпуклой стороной, отчего они казались черными волнами, готовыми обрушиться на стол. Сюда Лизбет приходила завтракать, обедать и ужинать. Еду она забирала из кухонного лифта в углу.