— Но вы все равно поехали в гостиницу? И даже не позвонили в службу спасения?
— Отправитель сообщил, что уже ее вызвал, — Доминик пожал плечами. — И я решил, что если сообщения окажутся фальшивыми, в худшем случае я окажусь в центре дурацкого розыгрыша. Не такое уж большое дело. Но если угроза реальная, а я ее проигнорировал? Детектив Абрамс мог умереть. Я не хотел так рисковать.
Дарем вернулся к столу защиты, чтобы отпить воды из бутылки. При виде его раздосадованного лица Леви злорадно возликовал — все действия адвоката лишь выставляют Доминика в наилучшем виде.
Дарем отставил бутылку, развернулся и сказал:
— Вы с детективом Абрамсом состоите в интимных отношениях, это правда?
Послышалось несколько возгласов удивления. Доминик улыбнулся Леви.
— У нас серьезные романтические отношения, — ответил он. — И естественно, без секса никуда. — Он подмигнул присяжным, и Леви готов был поклясться, что одна их пожилых женщин практически грохнулась в обморок, словно девица викторианской эпохи.
— Боже мой, — пробормотала Мартина. Она прижалась лицом к плечу Леви, чтобы сдержать смех.
— А, да. — Дарем откашлялся. — Состояли ли вы в романтических или интимных отношениях в тот день, когда произошли события?
— Пока нет.
— Но уже тогда вы испытывали чувства к детективу Абрамсу.
— Он мне нравился, — Доминик поймал взгляд Леви. — Я его уважал. За предшествующую нападению неделю я узнал его лучше и понял, какое доброе у этого человека сердце, как преданно он защищает жителей нашего города. Да, можно сказать, уже тогда я испытывал к нему чувства.
Дарем выглядел так, словно мечтает предать Доминика мучительной смерти, но держал себя в руках.
— Вы верите, что в тот вечер «Семерка пик» вмешался, чтобы защитить детектива Абрамса?
— Да. Как уже говорил ранее в своих показаниях, я уверен, что «Семерка пик» разозлился на попытку мистера Бартона повесить убийство его жены на него. «Семерка пик» лично пообещал детективу Абрамсу, что убьет Бартона, если тому удастся избежать наказания. Я думаю, он видел, как Бартон ускользнул из-под наблюдения и ворвался в номер детектива. Маньяк испытывал вину за свою роль во всем этом кошмаре и обратился ко мне за помощью. А потом он обесточил всю гостиницу в качестве последней защитной меры. Он знал, что в темноте опыт детектива Абрамса даст преимущество, которым не обладал Бартон.
— Очень интересная интерпретация, — проговорил Дарем, подбочениваясь. — И вы, как детектив Абрамс, верите, что Кита Чапмана подставили и настоящий серийный убийца до сих пор на свободе?
— Абсолютно, — без малейшего колебания подтвердил Доминик.
Дарем дождался, когда стихнет реакция толпы.
— Вы вкладываете очень много веры в вашего партнера.
— Просто он такой человек, внушает доверие, — ответил Доминик.
Леви с трудом сглотнул. Он уставился на свои ладони, но все равно боковым зрением заметил улыбку Мартины.
— Но у меня есть и свои причины быть убежденным в этом. Детектив Абрамс и я были одними из немногих, кто видел Чапмана в его последние часы жизни. Я слышал его историю из первых уст, видел его вблизи и понимал, как сильно Кит был болен. Я не знаю, насколько мое мнение авторитетно, но оно таково: Чапман не был способен совершить преступления «Семерки пик». Это просто невозможно.
Дарем в полнейшей растерянности стоял перед трибуной свидетелей, судорожно пересматривая подход к свидетелю.
— Мистер Руссо, я бы никогда не усомнился в вашей честности, — сказал он, словно последние десять минут не занимался именно этим. — Как и все присутствующие, я высоко ценю вашу службу Штатам и те жертвы, на которое вы пошли, чтобы охранять свободу нашей страны.
— Спасибо, — сухо сказал Доминик.
— Очевидно, вы человек высокой чести и преданности. Но, к сожалению, есть люди, которые будут использовать в своих интересах таких хороших людей, как вы.
Доминик непонимающе на него посмотрел.
— Вы слышали выстрелы в номере детектива Абрамса, но не видели, что конкретно произошло. Правда в этой ситуации — лишь слово детектива против мистера Бартона. Пистолет, обнаруженный на месте происшествия, не зарегистрирован, и его невозможно отследить. На нем обнаружились отпечатки обоих мужчин.
— Согласен, но проба с рук Бартона, взятая в ночь ареста, показала следы пороха.
— А может, мистер Бартон стрелял в детектива Абрамса, защищая себя?
— Нет, — ответил Доминик.
Дарем вскинул брови.
— И все? Просто нет?
— Да, все. — Теперь было заметно, что Доминик далеко не расслаблен.
— О, боже, — пробормотал Леви. Доминика очень тяжело спровоцировать, но и у него нашлись болевые точки. Его самая большая слабость — игровая зависимость, о которой Дарем, видимо, не в курсе, иначе уже давно поднял бы эту тему. Второй слабостью был сам Леви, и Дарем сосредоточился именно на этом.
— Из показаний детектива Абрамса мы все слышали, что он опытный боец, способный и готовый нанести серьезные увечья. Одержимость «Семеркой пик» поставила под угрозу его работу. Тем временем ваши чувства настолько сильны, что вы бросились его спасать, доверившись чьим-то анонимным сообщениям, и с тех пор непоколебимо его поддерживаете.
— Ближе к делу, советник, — сказала Санчес, пока Доминик смотрел на Дарема непроницаемым взглядом.
— Допустим, детектив Абрамс привел мистера Бартона к себе в номер с недоброжелательными намерениями, а затем отправил вам сообщения, зная, что вы никогда не подвергнете сомнению его версию событий.
— Это безумие какое-то, — сказал Доминик. — Вы не можете всерьез предполагать, что Леви решил изобразить «Семерку пик».
Дарем пожал плечами.
— Возможно, детектив Абрамс и есть «Семерка пик».
Последовавший за этим мгновенный хаос был оглушительным. Словно получив удар под дых, Леви покачнулся, врезавшись спиной о деревянную спинку сиденья. Мартина крепче сжала его ладонь, будто боялась, что он может вскочить, но Леви не смог бы устоять на ногах, даже если бы захотел. Доминик на своем месте за трибуной потемнел от гнева.
Санчес безрезультатно призывала к порядку. Ву старалась перекричать гул:
— Возражаю, Ваша честь, ради всего святого! Это дикие, беспочвенные домыслы.
— Принято, — Дарем опередил Санчес, но ущерб уже был нанесен: когда что-то произносится вслух, присяжные не могут не принимать это во внимание, даже если судья указывает на иное.
В конце концов Санчес удалось взять под контроль зал суда. Леви не смел смотреть ни на кого, кроме Доминика, но тот сверлил мрачным взглядом Дарема.
— Ты не представляешь, какую херню сейчас сморозил, — проговорил Доминик.
— Мистер Руссо, прошу, следите за речью, — измученно попросила Санчес.
— Простите, Ваша честь. Но я не могу просто так сидеть и выслушивать все это. — Доминик подался вперед, обращаясь напрямую к Дарему. — Дрю Бартон убил свою жену. Детектив Абрамс это доказал, поэтому Бартон попытался убить и его. Все очень просто. А сейчас ты преднамеренно подрываешь репутацию одного из лучших людей, которые встречались мне в жизни, чтобы защитить этот кусок...
— Мистер Руссо!
—...но у тебя ничего не выйдет, потому что ты зашел слишком далеко. Маньяк заставил детектива Абрамса пройти через ад, и твой намек — самая мерзкая вещь из тех, что я слышал. Тебе должно быть стыдно. — Руссо сел ровно и скрестил руки на груди. — Прошу прощения, Ваша честь. Я обязан был это сказать.
Судья устало кивнула. Дарем, который во время тирады Доминика отступил на пару шагов, оглянулся на присяжных.
Адвокат просчитался. Гневный всплеск, на который он спровоцировал Леви ранее, мог показаться отталкивающим, даже пугающим. Но гнев Доминика был направлен на защиту того, кто ему не безразличен, а это воспринималось совершенно иначе. Руссо показал себя расстроенным, но заботливым парнем, а Дарем — безжалостным мудаком.