Розовые снега. Небо голубое. Две полосы: розовая и голубая. Большие комья снега, будто приготовленные для лепки. Но снег всё прибывает. Солнце попадает в снежинки, загораясь в каждой. Блёстки падают, но не театрально-грубые, металлические, а естественно-живые. Сонно, густо тихо, безмятежно. Деревня летнего зенита. На лето похожа сейчас зима чем-то неуловимым, устоявшимся. Зенит зимы. Дни стали длиннее. Ранним утром лежат на снегах фиолетовые яркие тени. Вечером на закате спектр красок ближе к тёплым. Ночью небо звенит от звёзд.
Жить хочется космически-широко, черпая радости млечным ковшом. Познавать хочется волшебство жизни. Взбираться хочется на её волшебные горы, где можно спать в мешке на морозе… А потом нестись на лыжах… А, с другой стороны, много ли человеку надо? Постель, еду, собеседника, любимое дело… Читая книги, в частности, «Вильгельма Мейстера», подумала, что продлился сознательный период человеческой жизни. Мы рано покидаем добрый край детства, где детишки в старину пребывали значительно дольше. Ныне детство коротко. Человечек, будто уже взрослый, открыт социальным ветрам. Ещё не осознавая их, не успев приобрести свойства флюгера. Его пока слабая душа не служит ему защитой. Укоротилось вызревание души. Моя дочь Татьяна, как же я плачу, как рыдаю по тебе…
Нет никаких талантов, есть только желание. Но, может быть, желание это просто синоним таланта? Сколько же надо всего прочесть и запомнить! Боже мой! Не хватает времени. Мне бы хотелось фотографировать мозгом.
Письмо Милая Лаура Ноевна! Я прочёл ваше чудесное письмо. Я так рад, что вновь услышал в нём ваш неповторимый голос. А про крепость, вернее «замок»… Вы точно изобразили подходы к Замку: снег под ногами сыплется; будто прокручиваясь на месте, зацикливаются шаги. Идёшь-идёшь, а всё ни с места, и цель остаётся далёкой. Я читаю «Замок» Франца Кафки на немецком (русского перевода нет). Язык знаю плохо, но стараюсь понять всё, а потому читаю медленно. Вы в своём письме «перевели» одну из идей, которыми пропитана эта странная холодная книга. Жаль, что вы немецкого не учили, а то бы мог прислать вам копию, есть ещё один экземпляр. И посоветуйте, можно ли отправить этот самиздатский перевод ребятам в Тахту или лучше (для них) этого не делать? Жду с нетерпением ваших писем, и скажите, что из книг прислать. Целую ваши руки «некрасивые» (по вашему определению – но я другого мнения: они просто рабочие). Так вот, целую ваши рабочие руки, дорогая Лаура Ноевна! Не забывайте старика. Ваш до гроба Грабихин. 8 декабря. 1977 год.
Письмо
Дорогая Лара, милая наша Ларочка!
Мы получили письмо, и хотя оно было отослано тобой относительно давно, но пришло вместе с посылкой. Сердечно благодарим и за то, и за другое. Мы очень рады, что ты устроилась в этом Шатунском. Счастливы твоим счастьем. У нас всё, как всегда. Я теперь не в школе, а снова на лесопилке вместе с Жорочкой. Да, лесопилка у нас теперь новая. Старая сгорела в начале месяца. Я, конечно, устаю. Но я совершенно не в силах ладить с директором школы. Мне было так тяжело там морально, что пришлось попроситься обратно на отброску горбыля. Милая Лара, я молюсь за тебя каждый день. Я молюсь за всех за вас, кто думает обо мне и о Жорочке, кто так опекает нас тут, что мы иной раз до слёз благодарны. Жорочка опять стал болеть. Но его пока не кладут, так как больница переполнена. Но разрешили в посылке лекарство в любом количестве. Посылаю рецепт. Будь здорова, Ларочка. Ждём твоих живительных писем. Целуем тебя. Валера, Жора. Поселение Тахта. 15 декабря. 1977 год.Утания
Глава 4. Принятие в утанисты
Очень удивились гении, когда совершивший крайность Тир, которого они уже постоянно снисходительно-ласково именовали Тиранчиком, попросил принять в утанисты его самого и двух его наиболее активных помощников. Один из них по имени Кака, например, совершил крайность с главным из оставшихся слуг короля при помощи пыток. Другой, по имени Мола, расправился с пожилым королевским садовником, отрубив тому голову, отчего пришёл в ужас весь Мир. О такой расправе заговорили как о самой невероятной крайности. О подобной не помнили даже глубокие старики, жившие при короле Больших Горестей. Опять разразилась дискуссия: «Как мы можем тебя и твоих друзей принять в утанисты, ведь вы не умеете думать!» – кричали одни. «Ничего, они научатся», – успокаивали другие. Главный гений Ут спросил Тиранчика, Молу и Каку: «Вы с нами или против нас?» «Конечно, с вами!» – не думая завопили те. И решили оформить троицу. Только попросили утанисты у вновь принятых в свои ряды: «Поклянитесь, что будете свято выполнять «Устав Утании». И Тиранчик поклялся. Вместе с ним клялись Мола и Кака.