Двадцать лет, с 1961 года, когда была воздвигнута «Берлинская стена», и до ухода от дел в 1981 году, Андре Курцлингер был Granzganger – проводником через границу. «Берлинская стена» позволила ему сколотить состояние. До августа 1961 года, чтобы попасть в Западную Германию, восточным немцам достаточно было доехать до Восточного Берлина, а оттуда пешком уйти в западную часть города. Потом за одну ночь 21 августа 1961 года из огромных бетонных блоков была возведена стена, и Берлин оказался разрезанным на два города. Многие пытались перепрыгнуть через стену, некоторым это удавалось. Других поймали и на долгие годы отправили в тюрьмы, третьи попали под пулеметные очереди и остались висеть на колючей проволоке, потом тела снимали пограничники. Почти всегда человек переходил через стену – удачно или неудачно – один раз в жизни. Для Курцлингера, прежде рядового бандита и завсегдатая черного рынка, переход через «Берлинскую стену» стал профессией.
Курцлингер выводил людей на Запад – за деньги. Предварительно он сам или посланный им человек договаривался о цене. Некоторые платили марками ГДР, но платили хорошо. На эти деньги Курцлингер покупал на востоке три вещи: венгерские чемоданы из свиной кожи, чешское стекло и кубинские сигары. В ГДР они были настолько дешевые, что, даже оплачивая контрабандную доставку на Запад, Курцлингер зарабатывал огромные деньги. Другие беженцы соглашались платить в западногерманских марках – после того, как они перейдут границу и устроятся на работу. Кое-кто пытался уклониться от уплаты долга. Что касается сбора денег, Курцлингер никогда не допускал, чтобы его обманывали, в этом ему помогали несколько здоровенных приятелей.
Ходили слухи, что он работал на западные спецслужбы. Это было не так, хотя изредка он переводил через границу человека по договору с ЦРУ или Интеллидженс Сервис. Поговаривали также, что он был в приятельских отношениях со Штази или КГБ. Это тоже было маловероятно, уж слишком много вреда он причинил Восточной Германии. Без сомнения, он подкупил столько пограничников и чиновников ГДР, что всех их даже не помнил. Ходили слухи, что он за километр чуял чиновника, которому можно сунуть взятку.
Хотя его коньком был Берлин, он мог провести человека через восточногерманскую границу почти в любом месте от Балтийского моря до Чехословакии. Когда Курцлингер, скопив изрядно денег, совсем отошел от дел, он решил обосноваться не в Западном Берлине, а в ФРГ. Но даже на покое он не мог уйти далеко от границы, и его дом стоял всего в восьми километрах от нее в горах Гарца.
– Итак, герр Маккриди, дорогой мой Сэм, сколько лет, сколько зим.
Курцлингер стоял спиной к камину. Джентльмен в бархатной домашней куртке ничем не напоминал того бездомного мальчишку с глазами загнанного зверя, который в 1945 году начал свой бизнес с того, что стал предлагать американским солдатам девочек за сигареты.
– Вы тоже на пенсии?
– Нет, Андре, я еще должен зарабатывать свой хлеб. Оказалось, я не так умен, как вы.
Курцлингеру такие слова нравились. Он нажал на кнопку, и слуга принес поднос с прозрачным мозельским в хрустальных бокалах.
– В таком случае, – спросил Курцлингер, рассматривая игру пламени камина в гранях бокала, – что может сделать старик для могучей шпионской службы ее величества?
Маккриди объяснил. Старик долго смотрел на пламя, потом поджал губы и покачал головой.
– Я уже не играю в эти игры, Сэм. Я не работаю. Теперь меня оставили в покое. И те и другие. Но вы знаете, меня предупредили. Думаю, предупредили и вас. Если я снова возьмусь за дело, они меня достанут. Это будет моментальная операция – через границу и назад до рассвета. Они найдут меня вот в этом доме. Они говорили совершенно серьезно. В свое время, вы знаете, я доставил им немало хлопот.
– Я знаю, – сказал Маккриди.
– К тому же ситуация меняется. Когда-то в Берлине у меня не было проблем, я мог провести человека через границу в любое время. Даже в сельской местности у меня были свои тропы. Но в конце концов они все их нашли. Перекрыли. Мины, которые я обезвредил, заменили. Пограничников, которых я подкупил, перевели в другие места. Вы знаете, что теперь они никогда не держат пограничников долго на одном месте? Постоянно меняют. У меня не осталось связей. Слишком поздно.
– Мне нужно на ту сторону, – медленно произнес Маккриди – потому что там находится наш человек. Он болен, серьезно болен. Но если мне удастся вытащить его оттуда, то, вероятно, я испорчу карьеру тому, кто сейчас возглавляет второе отделение – Отто Воссу.
Курцлингер ни единым жестом не выдал своих чувств, но его взгляд застыл. Маккриди знал, что много лет назад у него был друг. Очень близкий друг, возможно, самый близкий за всю его жизнь. Его схватили у самой стены. Потом говорили, что он поднял руки, но Восс все равно расстрелял его в упор. Сначала в колени, потом в локтевые суставы и в плечи. Потом в живот. Затупленными пулями.
– Давайте перекусим, – сказал Курцлингер. – Я познакомлю вас с моим сыном.
Конечно, симпатичный молодой блондин лет тридцати, подсевший к ним за стол, не был сыном хозяина, но Курцлингер официально оформил его усыновление. Изредка он улыбался приемному сыну, а тот смотрел на него с обожанием.
– Я привел Зигфрида с Востока, – сказал Курцлингер, как бы начиная серьезный разговор. – Ему некуда было идти, ну и… теперь он живет со мной.
Маккриди молча ел. Он надеялся, что последует продолжение.
– Вы когда-нибудь слышали об «Арбайтсгруппе Гренцен»? – спросил Курцлингер, когда они стали есть виноград.
Маккриди была знакома эта организация – пограничный рабочий отряд. Он существовал в составе Штази и не входил ни в одно управление (управления обозначались римскими цифрами). Отряд специализировался на почти неправдоподобных заданиях.
В большинстве случаев Маркус Вольф внедрял агента на Запад через какую-либо нейтральную страну, где во время кратковременной остановки агент вживался в новую легенду. Но иногда Штази или разведывательной службе для выполнения нелегальной операции нужно было послать своего человека через границу. Для этой цели спецслужбы ГДР устраивали «звериные тропы» в собственной системе защиты, ведущие с востока на запад. Большинство подобных троп прокладывалось с запада на восток, чтобы помочь уйти из ГДР тем, кому власти запрещали выезд. Если же необходимость в такой тропе возникала у Штази, то для этого привлекали специалистов из пограничного рабочего отряда. Действуя только глухими ночами (ведь западногерманские пограничники тоже следили за границей), они рыли подкопы под кольцами режущей проволоки, прокладывали узенькую безопасную тропу по минному полю и уходили, не оставляя никаких следов.
После минного поля шла нейтральная полоса – вспаханная земля – шириной двести метров. На этой полосе настоящего перебежчика чаще всего настигали лучи прожекторов и пулеметные очереди. Наконец, на западной стороне тоже было ограждение. Люди из пограничного рабочего отряда вырезали в ограждении дыру, пропускали агента, а потом снова заделывали проход. В таких случаях лучи прожекторов смотрели в другую сторону, а нейтральная полоса, особенно во второй половине лета, зарастала травой, которая к утру распрямлялась, скрывая все следы.
Когда звериную тропу прокладывал отряд спецслужб ГДР, ему помогали собственные пограничники. Совсем другое дело – пытаться проникнуть в ГДР с запада: в таких случаях рассчитывать на помощь восточногерманских пограничников не приходилось.
– Зигфрид работал в пограничном рабочем отряде, – сказал Курцлингер. – Пока не воспользовался своей же тропой. Конечно, ту тропу люди из Штази закрыли немедленно. Зигфрид, нашему другу нужно перейти границу. Ты сможешь помочь?
Маккриди засомневался, правильный ли подход он выбрал. Наверное, все же правильный. Курцлингер ненавидел Восса всей душой, а желание отомстить за смерть друга никогда нельзя недооценивать.