Она, конечно, сразу поняла, в чем дело. Он ведь был никто и звать никак, а она – ой-ой-ой. Дочка генерала и внучка еще советского замминистра обороны. Квартира на Большой Бронной, в очень серьезном доме. Мама – известный врач, профессор. Муж – тоже из нашего, так сказать, круга. Но не в муже дело, она и без мужа была ой-ой-ой, квартиру ей папа устраивал и работу тоже.
То есть она понимала, что для этого простого парня она была подарком, внезапным и ярким сюрпризом судьбы, этакой райской птицей, влетевшей в форточку его узкой и темноватой коммуналочной комнаты, и он, наверное, пытается эту птичку приручить, задержать, а там, глядишь… Небось мечтает о чем-то.
Но она ему ничего о себе не рассказывала, разумеется. Да и вообще у них времени не было разговоры разговаривать: она отвозила сына в бассейн и сразу к нему – буквально сорок минут у них было на всё про всё, включая салат из огурцов и чай с бутербродом. Машину оставляла далеко, а ему врала, что ей некогда, потому что обеденный перерыв кончается. А где, что – не говорила.
Один раз она позвонила ему, сказала, что будет через полчаса примерно, а он вдруг попросил ее взять колбаски докторской. Она сказала:
– Ну… Ну постараюсь.
Он ответил:
– А чего стараться-то? Возьми у себя.
– У себя? – она не поняла.
– Ну у себя в магазине!
«Ни хера себе!» – вот так прямо в уме сказала она. Он что? Подумал, что она продавщица? Да! Они же познакомились, когда он ее вез в такси! А пока она три минуты ждала такси, вдруг пошел дождь и она зашла в двери магазина. В тамбур! И он, значит, увидел, как она оттуда выходит.
– У меня в магазине? – повторила она, чтобы убедиться.
– Ну да, в «Магнолии». Ты ж там работаешь?
– Неважно, – сказала она и нажала отбой.
Потому что разлюбила его напрочь, в ту же самую секунду.
Просто как отрезало.
А один мой приятель, довольно известный художник, однажды на выставке познакомился с девушкой, и девушка в него сразу влюбилась, – вот почти как та генеральская дочь в таксиста, – сразу в кафе стала целоваться, и они поехали к ней. Он ей потом стал рассказывать о себе, про свои каталоги, выставки и продажи, а она обняла его и засмеялась:
– Да какая разница!
Она ведь хорошее сказать хотела: дескать, я просто так в тебя влюбилась, как в человека и мужчину, – а он, дурак, обиделся и ушел.
Взгляд, полный любви
Работа актера над собой
– Стоп! – сказала режиссер Тамара Матвеевна. – Не годится.
– Что такое? – спросил оператор.
– Здесь должна быть любовь, – сказала Тамара Матвеевна и уточнила: – Во взгляде! Эпизод про любовь или нет? Или как? А? Эй? Не слышу!
– Да, – сказала юная актриса Настя Лапулина.
Она полулежала в постели, опершись локтем на подушку, а ее партнер Василий Свенцицкий, не очень молодой, хотя красивый и здорово накачанный, сидел, откинувшись на спинку кровати. Он, значит, сидел, а она должна была чуть снизу на него взглянуть. Утро после первого секса влюбленной девушки и утомленного жизнью мужчины.
– Если «да», тогда смотри на него с любовью. С любовью! – повторила Тамара Матвеевна.
– А как?
– Приехали! – Тамара Матвеевна засмеялась своим хриплым курящим голосом, хотя на самом деле она не курила никогда. – Знаешь, что такое любовь?
– Знаю! – чуть обиженно сказала Настя.
– Тогда давай, взгляд с любовью. Готова? – Настя кивнула. – Камера! Нет, стоп. Не получается. Будем работать над ролью. Как положено. Как в школе учили.
Свенцицкий сдержал улыбку.
– Хорошо, – кивнула Настя. – Давайте.
– Понеслась, – сказала Тамара Матвеевна. – Любовь – это что? Отвечай.
– Это счастье! – сказала Настя. – Это преданность и верность.
– Мало! Алкаш счастлив при виде бутылки, ну и так далее. У тебя был хороший секс, ты счастлива? Мало! Насчет преданности и верности… Понимаешь, деточка, я не о той любви, которая созревает позже, про которую говорят через пять, десять, двадцать лет жизни: «Мы очень счастливы, нам хорошо вместе, мы понимаем, мы любим друг друга» и все такое. Тут без вопросов. Но ты-то с ним только что первый раз трахнулась! Я про чувство любви, которое возникло недавно и ярко вылезло вот сейчас. Поняла?