— Змей.
— Если они хороши на настойки и притирки, — утешил девушку Ильян, — то и в пищу сойдут.
Лин отнюдь не выглядела после этих слов успокоенной, но промолчала.
Переночевали в последнюю ночь у костра, слушая, как ветер шелестит в высокой траве, а наутро вступили наконец в Северо-Западную пустыню.
Эту часть пустыни нельзя было назвать совсем уж безжизненной. Здесь попадались растения, а значит, была и вода. Далеко на юге, где Цзюрену доводилось сражаться когда-то, найти можно только песок, камни и мертвецов. Впрочем, путешествие это все равно нельзя было назвать легкой прогулкой. Ноги вязли в песке, от которого поднимался мучительный жар. Солнце припекало, и постоянно хотелось пить. И приходилось напоминать себе, что воду нужно экономить. Ильян упрямо кутался в свои халаты, больше напоминающие шубы. Точно так же мерзла все время Ин-Ин, и это наводило на дурные мысли. Впрочем, лекарю Цзюрен верил на слово.
Цзюрен все эти дни гнал сами мысли о жене прочь. Они не помогали. Невозможно спокойно и уверенно делать свое дело, когда сердце все время замирает от тревоги. Но сейчас заняться было особенно нечем, они шли в выбранном направлении, не спеша, в не такие уж большие промежутки, когда солнце не пекло их головы и ночные ветры не выстуживали до костей, потому что берегли силы, и времени на размышления было предостаточно.
Когда они встретились, Цзюрен был еще очень молод. Он только что вернулся из военного похода — первого значимого в своей жизни — только что получил от повелителя милости, почетное прозвище и землю, на которой построил усадьбу. Он увидел тогда Ин-Ин, дочь чиновника, о которой прежде и мечтать не смел, и сразу же стал желанным женихом.
Тихая, застенчивая, мягкая и добрая, Ин-Ин стала его отдохновением после многих месяцев жестоких сражений. Ее нежность и забота не дали самому Цзюрену очерстветь, а…
— А-а-а! — послышалось сзади.
Цзюрен обернулся, а потом бросился на помощь Лин, угодившей в песчаную ловушку. Одно неосторожное движение, и он сам ощутил, как песок под ногами осыпается и как его начинает засасывать на глубину.
— Не подходи! — отрывисто приказал Цзюрен шевельнувшемуся Ильяну.
— И не собирался. Я вам веревку кину, — спокойно ответил лекарь.
Веревка оказалась кстати. Цзюрен обмотал ее вокруг руки и выбрался из поминутно осыпающейся ловушки, после чего вытащил дрожащую девушку. Она была бледна, холодна и тряслась мелко, как в лихорадке. Встревоженный, Цзюрен усадил ее на ближайший камень, бегло осмотрел и только потом вспомнил, что с ними лекарь.
Иль’Лин издала странный, жутковатый звук, заставивший Цзюрена вздрогнуть. Он посторонился, пропуская Ильяна, который лучше знал, как вести себя с перепуганной девушкой. Лекарь опустился на колени, пощупал пульс, потом осмотрел руки и ноги своей ученицы с самым сосредоточенным видом.
Девушка издала тот же звук. И еще раз. Цзюрен сообразил наконец, что это смех.
— Кажется, — сквозь нервное хихиканье проговорила наконец Иль’Лин, — мы нашли руины.
Она разжала пальцы. На ладони лежал небольшой белый камешек с фрагментом узора.
Цзюрен поднялся быстро и подошел к яме. Песок осыпался вниз, обнажив фрагмент стены, обломки колонн и дыру, ведущую в темную глубину: в подвал или, может быть, на первый этаж, если здание достаточно сильно занесло песком. Цзюрен взял камешек с ладони девушки и оглядел его внимательно.
— Никогда не видел такого орнамента.
— По виду он древний, — кивнул Ильян. — Мне такое тоже не попадалось. Возможно, мы и в самом деле нашли ту самую руину. Теперь нам нужны четыре столба…
— Завтра, — решил Цзюрен и напомнил. — Темнеет, а ночью в пустыне может быть опасно.
Ильян спорить не стал. Они поискали место для ночлега, защищенное от ветра, и за барханом обнаружили остатки каменных стен, украшенных тем же причудливым орнаментом — лишнее подтверждение того, что найдены нужные руины, остатки поселения, возможно даже города. Из собранного хвороста — выбеленного солнцем дерева и переносимых ветром колючек — разожгли небольшой костер и втроем устроились под укрытием стены. С наступлением ночи температура резко упала, и поднялся ветер. Слышно было, как песчинки секут в темноте камень.
Иль’Лин укрыла задремавшего наставника вторым халатом, села ближе к костру и принялась заваривать чай. Она казалась совершенно спокойной, словно бы кто-то другой совсем недавно угодил в песчаную ловушку. Даже напевала что-то себе под нос.
— А ты смелая.
— Смелая? — Иль’Лин удивленно вскинула голову.