Ему давненько не приходилось сражаться по-настоящему. В усадьбе он устроил тренировочный зал, а пару раз в месяц выезжал в форт Цыже, где стоял гарнизон генерала Анга. Но это было совсем не то. Старине Ангу сражаться в полную силу не давала давняя травма, а его мальчики-подчиненные до того робели перед прославленным Дзянсином, что это больше напоминало бойню. С тем же успехом Цзюрен мог топтать муравьев.
Нынешний его противник держался неплохо. Впрочем, очень скоро Цзюрен обнаружил у него серьезные бреши в защите. Кочевник нападал безрассудно и неосторожно тогда, когда следовало бы обдумать свои действия и просчитать противника. Будь это учебный поединок или тренировка в Цыже, Цзюрен бы непременно замедлился, давая своему юному противнику возможность осознать ошибки и рассмотреть движения. Но это был настоящий бой, и поэтому Цзюрен действовал стремительно. Меч, который противник держал не лучшим образом, отлетел со звоном в сторону. Следующим движением Цзюрен сбил противника с ног. Острие клинка уткнулось в подрагивающий кадык.
Кочевники не шелохнулись.
Те жители пустыни, с которыми прежде сталкивался Цзюрен, жили по очень простым правилам. Сильный и ловкий побеждал. Они не били в спину — это было чем-то вроде запрета, наложенного их причудливыми богами. В остальном же были племена, почитающие милосердных, а были те, кто их презирал, как слабаков.
Медленно и аккуратно Цзюрен отбросил с лица своего противника полотнище.
Это был мальчишка, совсем молоденький, лет, может, восемнадцати. Глаза его были широко раскрыты, губы сжаты в плотную линию. Юноша лежал на земле и старался всеми силами не уронить лицо.
— Ага1, — послышался за спиной скрипучий голос. — Пощади мальчика.
Цзюрен обернулся. Один из кочевников спешился, чтобы выразить почтение, и стоял, приложив руку к сердцу. Говорил он медленно, тщательно выговаривая каррасские слова, то и дело мешая их со своими родными.
— Яр-ага2 Ратама молод и неопытен, но он сын нашего повелителя и дорог ему. Прояви милосердие, ага, и пощади мальчика.
— Я не собирался его убивать, — Цзюрен убрал меч в ножны. — Я за свою жизнь пролил достаточно крови.
— Поблагодари господина за милосердие, — строго приказал старик поднявшемуся юноше.
Тот незамедлительно принялся кланяться, сверля Цзюрена своими темно-карими глазами. От взгляда этого становилось не по себе. Кочевники, конечно, в спину не бьют, но кто нынче разберет их молодежь?
— Прости, ага, — продолжил старик. — Мы обознались. Мы думали, ты батун, а теперь видим, ты не батун, а благородный господин из Зеленой Долины. Прими наши извинения.
Цзюрен кивнул.
— Можем мы узнать имя господина, которого так обидели?
— Цзюрен из Дзинчена.
— Имя мое Абаш, — поклонился старик. — Не с тем ли я говорю почтенным Цзюреном, что носит прозвание Дзянсина и чья слава гремит повсюду?
Цзюрен снова кивнул, забавляясь той шумихой, что возникала всякий раз вокруг его имени. Абаш всплеснул руками и принялся эмоционально выговаривать юному Ратаме на своем гортанном наречьи. Язык звучал не совсем так же, как на юге, но общий смысл был понятен: юноше несказанно повезло сразиться с великим воином и уцелеть.
— Почтенный Абаш, — позвал Цзюрен. — Раз между нами нет обид, ты не поможешь отыскать моих спутников? Это молодой человек в теплых одеждах, юная девушка и…
Цзюрен затруднился дать какую-то характеристику Шен Шену. По всему выходило, что правильное слово — «пройдоха».
— И еще один человек.
— Мы непременно отправим людей на поиски, — пообещал Абаш. — Не окажешь ли ты нам честь, ага? Не навестишь ли наш скромный дом?
Почти без раздумий Цзюрен согласился. Они уже сошли с избранного пути и потеряли ориентиры, значит, придется спрашивать дорогу у людей, знающих эти места. У тех же кочевников.
Юный Ратама уступил ему свою лошадь и побежал рядом, бросая странные взгляды. Все еще не зная, чего ожидать от поверженного юнца, Цзюрен предпочел не обращать на эти взгляды внимания.
Ехать пришлось недалеко. Пятнадцать минут бодрой рысью, и впереди показалась весьма живописная стоянка: спиралью поставленные пестрые шатры. В самом большом, принадлежащем вождю, уже ожидали гостя.
Предводителем кочевников оказался еще довольно молодой, крепкий мужчина, совершенно лысый по обычаям своего племени. Цзюрена он встретил радушно, даже поблагодарил за урок, преподанный сыну. Юноша тем временем все сверлил и сверлил взглядом. Цзюрен выкинул его из головы, сел на предложенную кошму и взял из рук старшей жены вождя чашу с вином. А пять минут спустя прямо тут, в лагере, сыскался Ильян.