Проваливаясь в тяжёлый беспробудный сон, Феликс почти неосознанно притянул ведьму ближе к себе. Агнесса что-то недовольно проворчала в полудрёме и перевернулась на другой бок, устраиваясь удобнее, но всё же не стремясь от него ускользнуть.
Глеб Лапин с облегчением отложил телефон и устало потёр переносицу. Разговоры с отцом вызывали слишком противоречивые чувства. Глеб всё ещё не мог до конца поверить, что всё, рассказанное Зарубиным – правда. Что человек, которого он знает с самого детства, который когда-то проверял у него уроки и обучал первым навыкам рукопашного боя, оказался недобрым древним существом с непостижимыми способностями и неизвестными стремлениями.
Хотелось думать, что Зарубин – просто сумасшедший, в голове которого настоящая жизнь смешалась с невообразимыми больными фантазиями. Однако это никак не объясняло того могущества, влияние которого Глеб успел прочувствовать на себе.
Да и собственные размышления только подтверждали правоту колдуна. Теперь воспоминания о детстве уже не казались такими безоблачными, как он почему-то привык считать. Да, они с сестрой были счастливы, но, если хорошо подумать, получается, что это только заслуга матери.
Отец вообще не так уж часто бывал дома, и ещё реже – в хорошем настроении. Скандалы в их семье вовсе не были редкостью, просто мама всегда старалась принять удар на себя, оградить детей от отцовского негодования. Она всегда за него заступалась, твердила что-то о нервах и сложной работе. Она относилась к нему с каким-то странным трепетом, почти благоговением, и приучала их с сестрой к тому же. Впрочем, наверное, этого даже не было нужно – насколько он сумел понять, подобное отношение оказалось естественной и неизбежной реакцией простого человека на существо, наделённое магией. Поэтому жизнь и казалась им счастливой – всё для них выглядело правильным, как бы ни обстояли дела на самом деле.
Даже сейчас, когда Глеб всё знал и мог оценивать здраво, у него не получалось ни к отцу, ни к Зарубину отнестись с негодованием, с настоящей неприязнью или обидой. Только на дне души безвылазно поселился страх, особенно обострявшийся при мысли о том, что ему приходится играть против одного из двоих, быть пешкой, судьба которой полностью зависит от чужой воли.
Он оказался неудачником, которого жизнь бесцеремонно связала с тем, о существовании чего он предпочёл бы никогда даже не подозревать. И лишь невозможность бездумно подчиняться сразу двум силам заставляла сохранять остатки воли, делать выбор.
Глеб снова вспомнил о девушке, живущей в доме Зарубина. Наверное, ей приходится несладко, даже если она действительно всего лишь домработница. Насколько он мог понять, такие, как его отец и его начальник, приближают к себе людей только для того, чтобы то ли вытягивать из них энергию, то ли наоборот, вымещать на них излишки своей. В любом случае, ничего хорошего это не обещало.
Правда, Агнесса выглядела вполне довольной жизнью, но ведь его мать тоже всегда радовалась своей, вот только умерла слишком рано. Когда он последний раз отвозил в особняк продукты, девушка попросила сделать для неё дубликат ключей от ворот. Глеб даже не стал спрашивать, почему она не обратится с этой просьбой к Зарубину – он понимал, если она прямо скажет, что тот не позволяет ей выходить из дома, он не посмеет сделать что-нибудь, позволяющее нарушить волю колдуна.
Глеб и так сомневался, не хотел ввязываться в происходящее больше, чем и так неизбежно. Однако отказать в безобидной помощи, когда он понимает, насколько это может оказаться важным, тоже было невозможно. Тем более его отец, узнав, что он теперь часто бывает в доме Зарубина, то и дело будто невзначай расспрашивал о девушке. Видимо, она тоже оказалась втянута в интриги магов, только Глеб полагал, что, в отличие от него, Агнесса могла об этом и не подозревать. Поэтому в очередной понедельник, прежде чем как обычно закупить по списку всё необходимое и отправиться за город, Глеб решительно свернул к мастерской по изготовлению ключей.