- А что случилось? – решился поинтересоваться Лапин.
- Агнесса исчезла. И её держат где-то по поручению твоего отца, это единственный вариант. Здесь спокойный охраняемый посёлок, чтобы что-то произошло случайно.
- Может, она сама ушла? – осторожно предположил Глеб, запоздало понимая, что лучше бы ему не наводить Зарубина на такую мысль, учитывая, что это он сам на днях передал девушке ключи.
- Невозможно, - отрезал Феликс, заставив подчинённого невольно вздрогнуть при мысли о том, что будет, когда тот всё-таки поймёт, что никакого похищения не было, и задастся вопросом, как Агнесса выбралась за ворота. Но Зарубин продолжил совсем не так, как Лапин ожидал: - Ей плохо. Человеку, который пользуется хотя бы относительной свободой и может действовать по своей воле, не может быть настолько плохо, никогда. Живо вспоминай, немедленно!
Вопреки приказной форме, голос звучал почти просяще.
- Правда, у нас ничего нет, - почему-то ощущая себя виноватым, повторил Глеб.
Сейчас ему и самому, без всяких угроз хотелось бы помочь Зарубину. Тот выглядел слишком по-человечески несчастным и подавленным, так что невозможно было не поверить, что девушка значит для него очень многое. Глеб вздрогнул, только сейчас до конца осознав, что, если Зарубин прав, то её прямо в этот момент где-то мучают. Наверное, из-за чёртового колдуна, который сеет вокруг себя только боль и потери, но это не имеет сейчас никакого значения. И перед ней Глеб точно виноват. Если бы он не захотел помочь, не отдал эти ключи…
- Ничего... Когда мама была жива… Кажется, я знаю, - оборвав самого себя, вдруг выпалил он.
- Поехали! Быстро! – поторопил Зарубин, не обращая внимания, что подчинённый и так уже выезжает на дорогу. – Если ты ошибаешься, тебе будет так же мучительно, как и ей, - с тоской пробормотал он. – Так же… Это далеко?
- Не помню. Километров сорок – шестьдесят. Я там не был с детства. Это бабушкин дом – маминых родителей. Точнее, дома уже не осталось, он ещё тогда рассыпался. Участок расположен в невыгодном месте, отец решил не возиться с продажей. Мама как-то ездила туда, когда уже болела – ностальгия замучила. Говорила, что на участке остался только погреб, а вокруг всё заросло. Это было лет семь назад… Феликс Владленович, может, стоит ещё кого-нибудь взять с собой? Мы вдвоём, и если…
- Я сам разберусь, - Феликс недобро усмехнулся и снова помрачнел.
Ещё на подъезде к деревне он понял, что место действительно очень подходит для того, чтобы кого-нибудь здесь силой удерживать. Покосившиеся обветшалые домики стояли очень редко друг от друга и многие из них выглядели заброшенными, только в нескольких окнах горел свет.
Едва начальник охраны притормозил, о чём-то говоря и, кажется, собираясь согласовать некий план, как Феликс выскочил из машины, сразу узнавая нужную цель.
Когда Лапин показался наверху лестницы, ведущей в погреб, он уже наклонялся над неподвижно замершей в углу фигурой. Несколько человек, явно не ожидавших вторжения, скорчились на полу, судорожно хватая воздух, будто задыхались от сильной боли.
Глеб невольно содрогнулся, видя, как легко Зарубин разделался с несколькими противниками и, кажется, продолжал влиять на них даже сейчас, когда выглядет полностью поглощённым Агнессой.
- Несса, - глухо позвал Феликс, осторожно ощупывая кажущееся неживым тело.
- Может, вызвать скорую? – нерешительно предложил Глеб, боясь услышать, что уже поздно.
- Я сам, - не оборачиваясь, бросил Зарубин.
Лапин с облегчением перевёл дух, надеясь, что это означает именно то, чем кажется, и девушке ещё можно помочь.
- Несса, - снова протянул Феликс, с беспокойством хмурясь.
Он чувствовал, что физические повреждения не настолько ужасны и их вполне мог бы пережить даже человек – ведьму явно били, но непоправимого вреда не успели принести. Или её сторожам это было запрещено. Но её дух был уже не здесь, витал где-то на грани жизни и безвременья. Феликс наклонился ниже, впитывая слабое дыхание, пытаясь разобраться, и наконец застонал с отчаянием:
- Несса…
Медленно, очень бережно подняв ведьму на руки, обернулся, окидывая виновников холодным безжизненным взглядом.
- Отсюда никто не выйдет, пока она не очнётся и не начнёт снова любить жизнь. Надейтесь, что это случится раньше, чем вы все сдохнете от жажды и голода.