- Ноирин… Значит, он назвал тебя в честь особы, которую сам же уничтожил, - коротко хохотнул Феликс. – Забавный вид сентиментальности.
- Не в честь! – с внезапной злостью отрезала девушка. – Я ведь говорю, я должна была стать только новой оболочкой для неё. Я ведь права, если бы всё получилось, меня самой бы уже не существовало?
- Возможно. Ты ведь ещё не рассказала, что он собирался проделать. И назови имя. Ты должна была слышать и его.
- Там что-то запутанное, - поморщилась Нора. – Атэйн… Ахэтэл… Что-то в этом духе, но точно не вспомню.
- Атэхэйлн, - подсказал Феликс, уже и так догадавшийся и сейчас только утверждаясь в своём предположении. – И что же ты слышала такого, что может мне помочь?
- Сначала я хочу попросить об одной вещи, - теряя всю напускную смелость, неуверенно проговорила девушка. – И всё расскажу, если вы пообещаете выполнить моё желание.
- Я уже обещал что-то твоему брату, этого мало? – старательно сдерживаясь, чтобы не вспылить, поинтересовался Зарубин.
- Вы обещали только, что мы не пострадаем из-за попытки помочь. Это ведь не награда.
- И какой должна быть награда?
- Вы ведь собираетесь его убить? Отца?
- Конечно, - не стал скрывать колдун. – Заключить мирное соглашение мы уже, очевидно, не можем.
- Скажите, когда умирают такие, как вы, их могущество обязательно исчезает вместе с ними?
Выпалив последний вопрос, девушка подалась вперёд, с жадным нетерпением ожидая ответа. Феликс улыбнулся, только теперь расслабляясь и переставая искать в происходящем какой-нибудь подвох. Сейчас, когда он начинал понимать мотивы нежданной помощницы, её желание выложить всё, что знает, уже не казалось подозрительным.
- При должном старании дух и силу можно разделить, - спокойно ответил он. – И уничтожить только что-то одно.
- Я хочу получить магию моего отца! – воскликнула Нора, не сумев скрыть торжества от того, что её надежды оправдались.
- Хорошо, - ни минуты не сомневаясь, согласился Феликс. – Ты, конечно, не представляешь, с чем собираешься иметь дело, и вполне возможно когда-нибудь пожалеешь, но это твоё решение. Только и ты взамен пообещаешь, что никогда не станешь пытаться каким-либо образом навредить мне или Ситэле. По старой памяти, отголоски которой непременно перейдут вместе с силой, такое желание может возникнуть, но если ты нарушишь клятву, тебя уничтожит само мироздание.
- Хорошо. Я как-нибудь удержусь от желания убивать незнакомых мне людей… колдунов, - засмеялась девушка, очевидно, и в самом деле совсем не понимая сложности выбранного пути.
- Рассказывай, наконец!
Колдун задумчиво кивал в такт словам. В том, что рассказывала Нора, действительно был резон. И он понимал, почему у Атэхэйлна ничего не вышло. Дело и вправду было не в способе, а в нехватке нужной энергии, в её изменчивости. Но у него должно получиться!
Конечно, ни для него, ни для Агнессы в этом способе нет ничего приятного, и она наверняка не поблагодарит его, когда очнётся… Но она хотя бы очнётся! Всё равно больше он ничего не может придумать. Нельзя же оставить её лежать так вечность!
- Спасибо, - искренне поблагодарил он, когда девушка замолчала. – О своём обещании я буду помнить и дам знать в нужный момент.
- Хорошо, - улыбнулась Нора так, будто речь шла о безобидной дружеской встрече.
Феликс подумал, что она действительно чем-то напоминает Ноирин, которую он когда-то неплохо знал. Может, какую-то незначительную часть, оставшуюся от её разлетевшегося духа, всё же удалось призвать из хаоса и вселить в девушку? Впрочем, всё равно. Гибель сущности необратима, и разлетевшиеся частицы больше ничем не связаны, их невозможно снова собрать вместе и восстановить дух.
Неужели Атэхэйлн ненавидит его из-за Ноирин? Из-за того, что она приняла его сторону? Но ведь остаться она всё равно решила с его противником. Тот сам её уничтожил!.. И теперь тоскует, и хочет хоть на ком-то отыграться за свою несдержанность или ошибку?
В принципе, подобное стремление, подобный выбор были Феликсу хорошо понятны… Были бы, если бы дело не касалось его и, главное, Ситэлы, которая вообще не имела никакого отношения к их распрям. Раньше он и сам, злясь на что-то, мог для острастки сокрушить всех причастных, их добрых друзей, слуг и даже случайных знакомых, но теперь это вдруг показалось бессмысленным и отвратительным.