Бывший колдун полагал, что всего лишь не считает сына хоть сколько-нибудь значимым, достойным внимания, поэтому терпеливо сносит его присутствие. Ему совсем не хотелось себе признаваться, что новая, незнакомая ему жизнь, на которую его обрекли, ошеломляла его, заставляя чувствовать непривычное, отвратительное смятение.
Он боялся остаться один. Боялся, что без своей мощи не сможет совладать с жизнью, сделать её хоть сколько-нибудь сносной. Да и не хотел – получать что-то с помощью колдовской силы всегда было радостно и просто, но мысль о том, что придётся стараться, используя только слабые человеческие способности, вовсе не вызывала энтузиазма. И сын, который после всего совершённого почему-то не бросил его, оказался как нельзя кстати.
Глеб по-прежнему не спорил с ним и не возражал, продолжая следовать установленному ещё в детстве порядку. Атэхэйлн зачастую срывался, злился и кричал, однако тот стойко сохранял терпение. Бывший колдун удовлетворённо улыбнулся, испытывая отголоски былого тщеславия, радости от того, что на него смотрят с почтительностью и трепетом.
Глеб сдерживал временами готовую сорваться ответную брань, видя перед собой беспомощного ослабшего человека. Ему было жаль отца. Он и раньше никак не мог привыкнуть к тому, что тот оказался кем-то недобрым и чужим, и охотно согласился бы вернуть детские иллюзии, будь такое возможно, а теперь, когда Атэхэйлн явно нуждался в нём, Глеб был готов помогать и поддерживать, сколько нужно.
- Утром позвони ей на работу, - произнёс бывший колдун без обычной требовательности.
Глеб глянул на часы, удивлённый неожиданной просьбой, и понял, что уже давно наступила ночь. Нора так и не объявилась. Значит, до завтра уже нечего ждать от неё каких-нибудь новостей.
Его мучило беспокойство. Он боялся за сестру с того дня, как узнал, какую судьбу она для себя выбрала. Не сказать, чтобы он был по-настоящему удивлён – Нора всегда была бесстрашной, всегда хотела для себя чего-то грандиозного, неподвластного остальным. Глеб понимал, что от такого шанса она не могла отказаться, но отчаянно хотел бы, чтобы подобная возможность ей никогда не встретилась.
Он старался не думать о плохом, но с каждой минутой крепла уверенность – с сестрой что-то случилось. А ведь Зарубин предупреждал её, пытался отговаривать… Глеб с изумлением понял, что даже сейчас не может винить колдуна за случившееся. Тот оставался честен, а остальное было выбором его сестры. Наверное, неизбежным выбором, учитывая её неудержимый характер.
Едва дождавшись начала рабочего дня, Глеб набрал номер сестры. Услышав незнакомый чужой голос, напряжённо застыл, окончательно понимая, что ночные тревоги начинают оживать.
- Она не появлялась на работе, не отвечает на звонки и домой тоже не возвращалась, - с трудом сохраняя хладнокровие, пересказал он отцу смысл разговоров, в критический момент начиная снова, по детской привычке, ожидать от него решений.
Атэхэйлн поник, сгорбился, вмиг понимая, что это означает, и лишая сына последней надежды.
- Мы найдём, - пробормотал Глеб, отчаянно цепляясь за бессмысленное нежелание признать то, что обоим уже стало понятно. – Не могла же она провалиться сквозь землю…
- Вот в земле и ищи, - хмыкнул Атэхэйлн, быстро оправившись от первого отчаяния и теперь, в этот момент, желая лишь как-нибудь выплеснуть захлёстывающие его мрачные чувства. – Там ей самое место! Бестолковая дрянь, которая была годна только на то, чтобы молоть языком!
- Что значит была?! – нервно выкрикнул Глеб, с недоверием и страхом глядя на отца и только теперь видя в нём того беспощадного сурового чародея, о котором раньше слышал только на словах. – Ты знаешь, что с ней случилось?!
- А что с ней ещё могло случиться? - с нескрываемым презрением бросил Атэхэйлн. – Естественно, она не справилась с задачей и снова подвела меня!