Бабка криво посмеялась - лицо ещё побаливало.
- Тут нет усыновления. Как ты это сделаешь?.. Просто относись к детям как к своим и они оценят… Они тебя полюбят… Да они уже тебя любят… Ты хороший отец, Скорый… Романтик, правда. Но хороший.
Но по дороге Пашка вдруг замер.
- Ты что? - забеспокоилась Бабка.
- Лестницы забыли убрать. Чччёрт.
Он развернулся и, цепляясь за перила, почесал вниз к выходу. Вышел в светлую ночь Улья, посмотрел на огромные пятаки звёзд, послушал тишину спящего города, вдохнул полной грудью чистую свежесть - полегчало. Постоял пару минут в одиночестве и только собрался завершить задуманное…
На крыльцо вышла Бабка:
- Паша, Короткий сказал, что они лестницы уже спрятали.
Скорый молча развернулся и поковылял наверх. По дороге жалуясь Миле:
- Вот никогда не думал, что знахарское дело так вредно для здоровья.
- Поначалу так все дары действуют. Я тоже, бывало, сознание теряла. Сейчас. Живца плесну - полегчает.
Сегодня было не до любви. Бабка, кое-как стянув окровавленную камуфлягу, бросила её на пол. Помогла разоблачиться Пашке и они, облегчённо охнув, упали в кровать. Прижались друг к другу и вырубились.
Глава 29. День четвёртый и Гравёр
Утро, как и каждое утро в этом мире, не принесло ничего хорошего.
Время, конечно, уже позднее. Половина десятого. Но орать-то зачем? Гвалт стоял, как на коммунальной кухне, бля.
- Что там, опять? - простонала Бабка. - Как они все задолбали.
Вылезла из-под одеяла, пошаркала тапочками в туалет. А Пашка сел на кровати, почесался, потянулся, пошевелил плечами - вроде ничего, нормально.
Пришла Мила, молча, плеснула в пластиковые больничные стаканчики живца.
- Ну.. На брудершафт.
Пашка, спросонья, принял за чистую монету. Хлобызднул, передёрнулся, потянулся к Милке губами. Та хохотнула:
- Паш… Ну, ты как ребёнок. Не проснулся ещё, что ли? Я пошутила.
Но обняла. И поцеловала. Ага. Снизошла…
Скорый тяжело вздохнул, и поплёлся в санузел, на утреннюю церемонию.
Вышел уже бодрячком, холодный душ прогнал остатки сна и подстегнул психику. Мила влезла в новую камуфляжку, а окровавленную приготовила в прачечную. Напялила кевлар. Пашка тоже облачился, пристегнул два тяжёлых пистолета, встал, попрыгал - нормально…
- Ну, что - пошли страх наводить?
Мила подняла руки со скрюченными пальцами:
- Я ужас, летящий на крыльях ночи, хи-хи-хи.
Что-то знакомое. Пашка не стал уточнять. Вышли во двор.
Бабка остановила его около ворот:
- Постой здесь. Не высовывайся.
За воротами стоял какой-то новый боец. Скорый его ещё не видел.
За ним переминалась небольшая толпа чисто гражданских мужчин и женщин. Человек пятьдесят. Некоторые женщины держали на руках детей.
Метрах в тридцати, на центральной улице стоял танк. Вокруг него бестолково суетились какие-то вояки.
У бойца на ногах висела пара кобур, как у Пашки. На рукаве виднелась нашивка гильдии наёмников.
Бабка вояку знала. Она вообще многих в Улье знала.
- Привет, Пепел. Ты чего шумишь?
Пепел удивлённо оглянулся на толпу:
- Я?... Я не шумел. Я просто стою, жду с тобой поговорить.
Толпа пододвинулась, от неё отделились четыре мужика. Один крупный парень, в джинсовых брюках и кожаной куртке, беспокойно сказал:
- Бабка, здравствуй. Мне тоже надо с тобой поболтать.
- Подожди маленько. Я сначала с Родиком переговорю. Чего ты хотел Пепел?
- Бабка, у меня администрация арендовала десятку бойцов. Эти ребята пропали.
- Бойцов арендовала администрация, а ты пришёл ко мне? Почему?
- Гравёр мне сказал, что они отправили бойцов к тебе и они не вернулись.
- Ну нифига себе! Как он ловко стрелки переводит! А как ты думаешь, с какой целью Гравёр послал твоих бойцов ко мне. Полагаешь - он хотел, чтобы они помогли мне двор подмести? Или пианино на второй этаж затащить?
Бабка начала злиться. Внешне она оставалась совершено спокойной, но на переносице у неё собралась морщинка, а это явный признак. В таком состоянии Бабка могла сотворить много нехорошего, поэтому злить её не стоило.
Родион, по всей видимости вообще хотел договориться по хорошему. Он понимал, что его бойцов подставили. Подставили серьёзно, если не смертельно. Что делать, он не знал. Поэтому осторожно выяснял судьбу своих подчинённых.
- Бабка, скажи просто, что с ними стало? Они живы?
Бабка долго, потупившись, молчала. Потом подняла печальный взгляд на Пепла:
- Я ничего не знаю, Родик.
И горько добавила:
- Извини.