Лина вздохнула и отставила чашку.
— Покажи руку.
— Зачем? — насторожился он. Что-то из глубин сознания толчками пробивалось наверх, но он никак не мог уловить что.
«Покажи руку… Покажи руку…» — Где он это слышал? Что это значит?
Лина взяла его руку. Так и есть. Длинный рваный порез пересекал ладонь. От пальцев вниз он уходил к запястью. Кровь уже спеклась по краям раны и подернулась тонкой коричневой корочкой.
— Потерпи немножко. Хорошо?
Лина провела по ране смоченной спиртом ватой, и Сергей взвыл от неожиданной боли. Но Лина крепко держала его за руку.
— Ты мужчина, — сказала она, как говорила обычно Гордому. — Ты понимаешь, что надо лечиться.
Она хорошо очистила порез, положила на него компресс с мазью и туго забинтовала.
Белесые волосы непослушной копной падали ей на лицо, и она сдувала их вверх, когда склонялась над повязкой. Под толстым бесформенным свитером остро топорщились худенькие плечи. Такой хрупкий незащищенный ребенок. Как же она дотащила его сюда?
— Сколько тебе лет? — вдруг спросил Сергей.
— Двадцать один, — отозвалась она. — А что?
— Ничего, — он улыбнулся. — Спасибо, доктор.
— Я не доктор, я зоотехник, — Лина покраснела и быстро ушла на кухню, загремела там посудой, хлопнула дверцей холодильника.
Оттого что рану разбередили, рука разнылась. Сергей осторожно положил ее поверх одеяла. Теперь надо пристроить голову, чтобы не так кружилось все перед глазами. Даже когда закрываешь — мелькают, перемешиваясь, красно-черные сполохи.
Снова погружаясь в тяжелый сон, Сергей смутно слышал, как Лина чем-то шуршала в шкафу, потом на пол плюхнулось что-то мягкое, и кто-то заворочался на поскрипывающих половицах…
Он с трудом повернул голову и с усилием выплыл из сна.
Девчонка скорчилась на полу на каком-то драном полушубке, прикрытая стареньким пледом.
— Так не пойдет, — сказал он. Еще чего не хватало! Он будет барствовать на ее кровати, а она на полу, как собачонка…
— Нет! — испуганно сказала она. — Тебе нельзя вставать.
— Иди сюда. Места хватит.
— Нет!
— Вот дурочка. Не бойся, я тебя не трону. Ты же видишь — я совершенно безопасный, шевельнуться не могу.
— Я не боюсь! — ответила она.
— Или ты ляжешь на постель, или я лягу на пол. — Сергей приподнялся, откидывая одеяло.
— Хорошо, — Лина подошла к кровати, кутаясь в плед.
Она осторожно легла рядом с ним поверх одеяла, стараясь не прикасаться к нему.
Сколько она пролежала в темноте, прислушиваясь к его сбивчивому дыханию? Час? Два? До самого рассвета?
Это было так странно и так непривычно. Еще вчера она не знала этого человека, а сейчас лежит с ним рядом и даже сквозь ватное одеяло ощущает пугающе волнующий жар его тела.
Лина приподнялась на локте и склонилась в темноте над его лицом.
Густые брови сдвинуты над переносицей, тонкая щетинка усов над мальчишескими губами. Что она знает о нем, кроме имени? И откуда это ощущение, словно они знакомы давным-давно, всю жизнь… Всю прошлую жизнь, а может, и будущую?
Глава 21
Кто ты, моя судьба?
Удивительно, с какой быстротой в деревнях распространяется информация… Никто ничего не видел, а все уже знают, и новость передается из уст в уста, с каждым разом обрастая все новыми и новыми подробностями.
— Ты смотри, двери никому из чужих не открывай, — озабоченно говорила Лине тетя Клава, перекладывая в корзинку яйца из большой миски.
— Почему это? — с деланным безразличием спросила Лина.
— Ты что, не слыхала? — тетя Клава округлила глаза, оглянулась и перешла на свистящий шепот: — Тут у нас бандита ищут. Убийца какой-то сбежал: Маньяк! Молодых девок убивает.
— Да ну! Треп.
— Ты слушай, глупая. Он молоденький, из себя ничего. Знакомится с дурехой, то да се… шуры-муры, а потом хрясь!
Лина почувствовала, как по спине у нее побежали зябкие мурашки.
— И кого же он убил? — стараясь казаться спокойной, спросила она.
— Целую кучу! — Тетя Клава пересчитала яйца в корзинке. — Десять.
— Десять человек? — ужаснулась Лина.
— Не… не знаю, — честно призналась соседка. — Он в Москве промышлял. Убьет, ограбит и новую клушу ищет.
Лина выдавила улыбку:
— Ну… у меня грабить нечего.
— Ты не хорохорься. Храбрая какая. Людей слушай. Береженого Бог бережет.
— Ладно, тетя Клава, я учту.
Лина отдала деньги, взяла свою корзинку и медленно пошла к дому. Ноги словно тяжестью налились, липли к земле, еле передвигались.
Это что же получается? Значит, Сергей преступник? В ее кровати уже сутки отлеживается коварный убийца? Маньяк?