Утром с той стороны двери слышалась возня — служанки убирали гостиную княжны. Потом все стихло. Эйленсиль позавтракала, умылась, поскольку ванная комната была смежной со спальней, а не с гостиной, и устроилась на кровати с книжкой. Можно было бы и рукоделием заняться, но не хотелось. Потом приходила мать. Уговаривала выйти, угрожала наказанием: запереть в комнате, лишить сладкого и все в таком духе. Девушка с трудом сдерживала смех. Она и так заперта, без сладкого, без служанок, подруг. Так что матушкины угрозы выглядели абсурдно. Потом заглянул отец, пообещал, что лично выпорет дочь, если она не послушается. Эта угроза была серьезнее, но не так страшна, как свадьба с альвом. После ее снова оставили в покое. Только вечером пришла нянька, попыталась уговорить детку образумиться, не позорить семью перед послами. Но и на ее уговоры эльфийка не ответила.
На следующий день все повторилось. Угрозы, уговоры, увещевания. И на третий. С той лишь разницей, что ночью вновь появился брат с запасом еды, свечами и сообщил, что посольство раздумывает, не вернуться ли им назад. Раз юная княжна уже столь упряма, что будет позже. Как бы ни решила мужа своего правителем сделать. Девушка на такие предположения только фыркнула. Нет, как раз ее цель в том и заключается, чтобы посольство уехало ни с чем.
И действительно, прошло еще два дня, и послы отправились обратно, сообщить своему правителю, что не только не заключили обряд обручения, но даже не видели кандидатку в невесты, поскольку та в комнате заперлась и выйти отказалась. Но войну объявлять по такому поводу не стоит, ибо дева глупа, и родителям не покорна. Но таковой невесты своему принцу они не желают и сами, ибо он еще молод, как с такими девицам обходиться не знает, и вообще найдут ему жену лучше. Ну и дары от князя повезли. Куда ж без них. Особенно, когда такая ситуация сложилась.
На всякий случай Эйленсиль не выходила до следующего утра. А ну как послов вернут? Тогда уже не избежать ни обряда, ни, надо полагать, отправки в дом будущих родственников, дабы демарши не устраивала. Уж там-то ей таскать еду будет некому. Денек посидит голодная, другой, да и откроет двери, видя, как любимица страдает. В этом и заключалась беда всех эльфов — они могли терпеть любые лишения, но когда речь заходила об их фамилиарах, то готовы были на все, лишь бы зверь или птица получили свободу. Альвам было проще, у них такого уязвимого места не существовало. А люди и вовсе равнодушно относились к животному миру. Даже домашних питомцев могли оставлять без еды, бить, жестоко с ними обращаться.
Мать ругалась. Девушка была готова, что ей будут выказывать свое недовольство, обвинять в неблагодарности, легкомыслии, черствости. Готова была услышать, что эльфы и альвы снова оказались на грани войны. Но к такому она готова не была. Мать ругалась, как пьяный солдат, не стесняясь в выражениях. Вошедший для разговора с дочерью отец минут пять стоял, ошарашенно глядя на дражайшую супругу, после чего исчез. Только хлопнула дверь, прерывая поток слов. Женщина вздрогнула и замолчала. Потом сурово посмотрела на Эйленсиль.
— Если еще раз ты поведешь себя подобным образом, и я выдам тебя за первого встречного, у кого нет аллергии на кошек. Скажи спасибо, нам удалось объяснить послам, что потенциальная невеста весьма своевольная особа, которую разбаловал ее венценосный дядюшка. В противном случае войны было бы не избежать. А ты, неблагодарная, должна радоваться, что тебя не приказали выпороть вожжами на конюшне. Но больше мы подобного терпеть не будем.
С этими словами эльфийка покинула комнату дочери. Отца девушка в этот день не видела. А потом он не стал заговаривать с ней о том, что было. Видимо, счел, что супруга высказалась за них двоих.
Несколько дней прошли спокойно. Напоминаний о визите посольства не было. Семья князя собиралась в столицу на празднование начала весны. Решали только, как быть с Дунго, все еще не покинувшим берлогу. Одни советовали разбудить медведя. Подумаешь, полютует немного. Сараюшки можно и новые отстроить, все равно вид у них уже не очень. А вот оставлять княжеского фамилиара одного не хотелось. Мало ли за хозяином отправиться решит. Одно дело, когда медведь с официальным кортежем едет, совсем другое — коли по лесу пробирается. Тут любой охотник подстрелит и рад будет. А князь связь с природой потеряет. Да и самого мишку жалко, привыкли к нему все за столько-то лет. Фамилиар — это на всю жизнь. Редко когда новый зверь взамен ушедшего в иной мир появлялся. Чаще у детей. А чтобы у взрослых — такого еще не было. Но все сложилось иначе.