Да и с троллями Амгол связался. Раз у них сложности возникли, надо узнать, какие именно. Хорошо, если внутренние дела, в них никто лезть не собирается. А если с их проблемой связано? Вот то-то и оно. С соседями лучше дружить, хотя воевать тоже приходится. Но даже худой мир лучше доброй ссоры. Если они сейчас смогут помочь, то потом, когда у орков будут сложности, тролли не останутся в стороне, добром ответят. Такой они народ. Все равно в их земли никто не суется — мало кто согласен жить почти в вечной зиме. Даже алмазные трубки не впечатляют. Гномы пробовали камни добывать, да быстро забросили — расходов больше. Троллям морозы нипочем. Все признали, дешевле купить у них камни, рог и кость горных животных, чем сначала воевать и захватывать, а потом добывать все то же самое. Одного топлива надо на такие суммы, что захватчики быстро покидали эти земли, постепенно забывая, что они им принадлежат. Когда же стали разбираться, кому принадлежат эти территории — хозяев с десяток обнаружился. По здравом размышлении, все они отказались от завоеваний предков, и тролли снова стали самостоятельным народом. Добрым и отзывчивым. Потому что иным в таких условиях не выжить. А теперь им самим помощь может понадобиться.
Герриат слушал все эти рассуждения, которые повторяли и Амгол, и его советники, и с трудом сдерживал зевоту. Хорошо, что он сам никаких прав на трон не имеет. А то свихнулся бы так же из пустого в порожнее переливать, чтобы сказать три мысли. Или сидеть и слушать, как это другие рассказывают, потому что протокол, что б его. И хочешь кратко сказать, а нельзя. Вот и разводят болтологию, а дело на месте стоит. Когда еще гномы все сделают, не жить же ему в Стойбище до того светлого дня. Надо будет почитать, что там отец пишет. Может, стоит вернуться? Не домой, так в Рагью. Там и работа, и его исследование, интересные материалы для которого он в дороге смог собрать, и друзья появились. Да и разбираться, кто его именем прикрывался, нападая на эльфов, проще, находясь там, а не в землях орочьих.
Остаток так называемого совещания Герриат не слушал. Он успел рассказать все, что мог, и теперь сидел, и водил пером по листу бумаги перед ним. Картинка получалась странной. То ли крылья птицы, то ли парус, плывущий над чем-то. Альв в очередной раз обмакнул перо в чернила, после чего замарал все, что успел нарисовать. Все-таки не маленький мальчик на скучном уроке. Сам напросился присутствовать, никто насильно его не тащил. Другое дело, не того он ожидал от этого сборища, совсем не того. После чего честно пытался прислушиваться к обсуждениям. Но вот они перешли на внутренние дела орков.
— Прошу прощения, — воспользовавшись паузой, произнес он, — не думаю, что я и дальше вам нужен, так что прошу разрешения покинуть ваше общество.
— Да, конечно, — согласился Амгол, — ты можешь идти отдыхать.
Герриат поднялся, поклонился остающимся членам совета и покинул помещение. Немного подумав, поднялся в свою комнату. Это орки могут, спешившись, тут же проводить совещания. Остальным разумным созданиям необходим хотя бы небольшой отдых. Понятно, если возникает опасность, об этом не может быть и речи, но сейчас явно не тот случай. Вскоре раздался стук в дверь, и появились слуги с ведрами воды. Альв порадовался такой распорядительности.
Только приведя себя в порядок, он вскрыл конверт от отца. Несколько векселей, письма от матери, брата. Ничего существенного. Мать плакалась, что он напугал ее, она чуть не отправилась к праотцам, у нее сердце не на месте, как там ее сыночек. Ничего того, о чем бы Герриат не догадывался сам. И просьба вернуться домой. Отец не будет гневаться, точнее, поругается, но больше для порядка, а потом простит, и все опять будет как прежде.
Брат был скуп на слова, но в них сквозила легкая зависть. Вот ведь, младший вырвался, сам он такой роскоши позволить себе не может, все-таки наследник, обязанности, все такое. Но просил присылать отчет о своих приключениях, а то чего только в народе не поговаривают. Верить в это не хочется, но кто знает, как оно на самом деле обстоит. Альв хмыкнул, отложил послание брата, чтобы позднее написать ответ общий ему и матери, после чего потянулся за посланием от отца.