— Наше кафе закрывают, — чуть слышно сказала Ирина Вячеславовна.
Сказать, что я растерялась, ничего не сказать. Это должно быть какая-то ошибка или глупая. Нет, ОЧЕНЬ глупая шутка. Как могут закрыть кафе, что приносит хороший доход, которое любят посетители? Да у нас каждые пару месяцев книги жалоб и предложений меняются, потому что каждый хочет написать благодарности персоналу и администрации за первоклассное обслуживание и самые вкусные блюда.
— Это должно быть какая-то ошибка – попыталась успокоить я их, а у самой сердце сжимается. – Должно быть кто-то что-то напутал. Нас ведь не могут закрыть ведь так? И вообще, с чего вы это взяли?
— Борис Сергеевич сказал пару часов назад. – раздраженно фыркнула Аня, — Так что нет, Настя, никакой ошибки. Сам главный поставил перед фактом, что мы можем искать новую работу.
Я просто опешила. Что вообще за бред? Кто будет закрывать процветающее кафе и тем более увольнять слаженный дружный коллектив, который замечательно справляется со своими обязанностями? Правильно, никто. Только дурак может это сделать, а это точно не про нашего начальника. Сама лично хочу во всем разобраться. Уверена, что девочки его просто не правильно поняли. Вот только услышала я то, чего так боялась, позже, сидя в его кабинете и вдыхая аромат мужской туалетной воды смешанной со слабым запахом алкоголя. Но больше всего меня удивило его спокойствие и смирение. Словно он уже давно к этому готовился, и ничего из ряда вон выходящего не происходит. Только меня этим притворным спокойствием не убедишь. Я лишь догадываться могла, что он сейчас испытывает. Ведь «Эдем» не просто его кафе, это его детище, дом и всё, что у него есть. Да у него и семьи нет, только мы все здесь.
— Почему нас закрывают? Мы не прошли проверку какой-то инстанции? – собственный голос чужим показался. Хоть говорила тихо, но в минутной тишине, показалось, что заорала.
— Наше здание сносят, – безэмоционально ответил Борис Сергеевич, а потом поморщился, словно от головной боли. Говорил спокойно, а у самого голос чуть не дрожит: — Земля, на которой стоит наше здание, принадлежит компании Нетёсова. Когда-то он мне выделил участок для постройки. Дмитрий Владимирович единственный верил, что «Эдем» станет отличным местом, – слабая улыбка проскользнула на его лице от воспоминания, и тут же потухла, словно и не было вовсе. — А теперь они хотят сделать здесь дополнительные парковочные места. В любом случае рано или поздно этого и следовало ожидать.
— Почему? – возмутилась я и снова поморщилась от звука собственного голоса. – Почему сейчас? Дмитрий Владимирович ведь сам часто приходит сюда обедать...
И это было действительно так. Да все из офисного здания бегали к нам перекусить. И их главный не исключение. Я видела его чуть ли не каждый день за одним и тем же столиком. Приятный такой старичок лет под восемьдесят, со спокойным расслабленным лицом и вежливый со всеми. Не понимаю, почему его рабочие так боятся. Мне он кажется милым. А ещё у него очень мудрый и пронзительный взгляд.
— Потому что сейчас решает не он, – обреченно сказал начальник и встав из-за стола прошел к окну, через которое виднелось здание компании Нетёсовых. – Неделю назад у него случился сердечный приступ. Он сейчас находиться в больнице под наблюдением врачей, которые не могут дать точных прогнозов. Бразды правления взял на себя его внук, так что сейчас именно Нетёсов младший решает, как именно поступать с имуществом и с землями, принадлежащими им по закону.
Вышла из кабинета начальника полностью раздавлена этой новостью. Мы не долго ещё разговаривали с Борисом Сергеевичем, да и особо было не о чем. Я ему даже сочувствовала, так как мы всего лишь теряем работу, а он абсолютно всё. За моё отсутствие не пришло ни одного посетителя. Смотрю на пустой зал, который кажется просторным, и поверить не могу, что это всё можно уничтожить. Это не просто здание, это чья-то маленькая жизнь. Кто-то строил всё это, душу вкладывал в каждый гвоздь, а кто-то может прийти сломать это всё. Из-за чего? Из-за дурацкой парковки? И смеяться хочется от абсурдности происходящего. Пусть и будет со стороны выглядеть глупо, но получается, что из-за парочки снобов, которым негде ставить свои «корыта» семь человек потеряют свою семью. Я знаю, что такое терять. Мне было шесть лет, когда погибли мои родители. Сейчас я испытываю схожие эмоции. И боюсь того, что дальше будет.