Столь упорная пропаганда подлога уже не могла оставаться предметом узкоакадемического обсуждения. Кроме того, за время, прошедшее с момента введения "Хождения" в общественный оборот, кардинально изменились некоторые идеологические установки. Дутые национальные приоритеты, ставшие на рубеже 40-х — 50-х годов одним из краеугольных камней политики и идеологии сталинизма, постепенно уходили в прошлое. XX съезд КПСС вдохнул свежий, хотя и умеренный ветер в паруса советской исторической науки. Именно благодаря этому и стала возможной публикация критического анализа "открытий" Шергина-Бадигина. Из статьи В.В.Мавродина[170] впервые становилось известным экспертное заключение Института русской литературы на фотокопии приложений к диссертации Бадигина, в ней также были приведены дополнительные доказательства подложного характера "Хождения". Мавродин проверил "параллельные", "независимые" свидетельства, касающиеся прежде всего существования самого Ивана Новгородца, — те самые вкладные записи Соловецкого монастыря, в которых якобы упоминался он сам и его жена. Оказалось, что таких записей не существовало. Не существовало в природе и других источников, использовавшихся Бадигиным. Так, например, Бадигин ссылался на житие Варлаама Керетского, датируя его XV в., где якобы имелась запись о том, как предки Варлаама "хожаше в варяги, доспеваша им суда на ту их потребу морскую, и тому судовому художеству дружелюбно учиша". Но это житие написано около 1664 г., повествует о событиях не XV, а XVI в. и, самое главное, ни в одном из списков не имеет приведенного выше текста.
В своей статье Мавродин обратил внимание и на личность Шергина, с именем которого так или иначе оказались связанными все использованные Бадигиным тексты. Проведя доскональное, насколько позволяли источники, исследование его жизни и деятельности, Мавродин фактически связал подлог "Хождения" и сопутствующих ему материалов с именем именно этого человека. "Нельзя не обратить внимания, — писал он, — на то, что все те источники, которых касалась рука Б.В.Шергина, исчезали для других исследователей, и, не сделай он в свое время с них копий, не передай К.С.Бадигину, который их опубликовал, все они погибли бы бесследно для науки"[171].
Разумеется, можно было бы теперь посочувствовать Бадигину за его доверчивое отношение к рассказам Шергина и представленным тем материалам. Но делать это вряд ли стоит. Изделия Шергина нашли благодатную почву. В них Бадигин черпал истоки своего литературного вдохновения и доказательства своих ученых штудий. Трудно представить, что Бадигин стал жертвой своего собственного увлечения. Те упрямство и последовательность, с которыми он реанимировал "Хождение" и сопутствующие ему материалы, говорят о том, что в его лице Шергин нашел не просто доверчивого и благодарного пропагандиста своих "открытий", но и, как знать, фактического соавтора.
Подлоги Шергина-Бадигина оказались своеобразными продуктами эпохи жизни их авторов. На рубеже 40-50-х годов они были востребованы и стали одним из элементов той официальной политической идеологии, которая в борьбе с так называемым космополитизмом и в противовес ему развернула шумную кампанию об исторически значимых национальных приоритетах, действительных и мнимых, в различных областях знаний. В этих условиях достаточно было лишь минимального умения стилизации современного языка под "древнерусский", элементарных исторических познаний, в том числе в области древнерусской литературы и реалий XIII–XV вв., чтобы облечь действительные и фантастические представления и домыслы о древнерусской морской культуре в оболочку исторического источника, игнорируя возможные последствия строгого критического анализа. Однако, вероятно, авторам подлогов не хватало терпения, знаний и умения — именно поэтому "Хождение", по всей видимости, не существовало в виде цельного документа, а было представлено отдельными отрывками. Но в этих отрывках фальсификатор постарался отразить наиболее впечатляющие для его "патриотического" настроения идеи: не случайно в них мы видим и усмешку над бесстыдными пиратами-норманнами, боящимися льдов, и мужественных новгородцев, честно и добросовестно занимающихся своим ремеслом, открывающих новые земли на морских кораблях совершенных конструкций и ведущих на высочайшем для своего времени уровне географические, гидрографические и иные исследования Крайнего Севера.
Техника подлогов Шергина-Бадигина оказалась несложной, но своеобразной. Главную фальшивку — "Хождение", его подложность и недостоверность они попытались "прикрыть" несколькими независимыми друг от друга источниками, также сфальсифицированными (вкладными записями, житием Варлаама Керетского), а также данными подлинного документа, могущего вызвать ассоциацию с вымышленным персонажем (Соловецкий Патерик). В основе этой серии фальшивок лежали древнерусские литературные произведения, в том числе широко известное еще с XIX в. "Хождение" Афанасия Никитина. При изготовлении подлога были использованы также изданные лоции Белого моря и Северного Ледовитого океана, в частности лоция издания 1932 г., о чем говорит сравнение текстов. Легенда об открытии подлога оказалась достаточно типичной и представляла собой многозвенную цепочку: Соловецкий монастырь — Анзерский скит — Симбирцев — Шергин — Бадигин, однако в общественный оборот она вводилась по частям. Вначале Бадигин просто указал на существование рукописи "Хождения" и сопутствующие ей документы, затем связал их с именем Шергина, потом — Симбирцева, а в конце концов легенда завершилась предоставлением на экспертизу палеографических снимков, копий и пересказов с "подлинной" рукописи "Хождения". В целом, подлог мы должны квалифицировать как грубый, рассчитанный на полное доверие не искушенного в элементарных вопросах исторической критики читателя.