Я не оборачиваюсь, чтобы на него посмотреть. Закрываю глаза. Мне было
достаточно почувствовать, как Зак прижимается к моей спине. В моей памяти навсегда
выжжен отпечаток его твердого члена.
Глава 15
Зак
Уходить от Ланы со стояком – обычное дело. Она такая чертовски сексуальная, но
не имеет об этом ни малейшего понятия. Я практически видел шестеренки, вращающиеся
у нее в голове. Мне бы хотелось, что бы она расслабилась и осознала тот факт, что мы
переспали. Чтобы она это приняла. Хочу повторять это снова и снова. Проклятье. Я не
могу дождаться, когда снова окажусь внутри нее. Но сейчас нужно набраться терпения, и
позволить Лане, побыть немного наедине с собой. Никуда она, от меня не денется.
Она уже моя, просто пока еще это не осознает.
– Мама, это я, – кричу, не желая ее пугать, когда она услышит закрывающуюся
дверь. Не то, что бы она меня слышит, на всякий случай. Скорее всего, она в пьяном угаре,
именно так она проводит девяносто девять процентов своего времени. Мама такая
последние несколько лет, с тех пор, как умер мой отец. Я думал, что ей будет лучше без
ежедневного жестокого обращения, которому она подвергалась, но без его тирании она
развалилась на части. Она не способна думать о себе и принимать даже самые простые
решения, а предпочитает топить горести жизни в бутылке любого алкоголя, который
может найти. Сейчас единственной областью, в которой она компетентна, – это поиск
следующей бутылки с выпивкой.
Проходя из комнаты в комнату, я нахожу ее в гостиной, она спит с сигаретой, все
еще горящей в пепельнице на столике рядом с ней. Бля. Она когда-нибудь сожжет этот дом
и себя вместе с ним. Покачав головой, я тушу сигарету.
– Мама, – я стучу по ее плечу. – Мама, – чуть громче, и еще раз стучу по плечу.
Ничего. Она остается в глубоком безмятежном сне алкоголика.
Я упираю руки в бедра, в то время как мои глаза исследуют комнату; по всему
журнальному столику наставлены пустые тарелки, а в пепельнице полно окурков. Покачав
головой, я делаю глубокий вдох и начинаю убирать посуду со стола. Складываю тарелки
друг на друга и отношу на кухню. Намылить, ополоснуть, повторить. Три ходки между
гостиной и кухней, и журнальный столик снова чист. Высыпаю окурки из пепельницы и
завязываю пакет для мусора, прежде чем отнести его к обочине дороги, вместе с десятью
другими пакетами, которые скопились в гараже. Завтра – день сбора мусора, так что
мусоровоз их увезет.
Я вытираю кухонные столешницы, и быстро убираюсь в ванной комнате. Я
больше не хочу здесь быть. Это место возвращает все те чувства беспомощности, которые
я испытал от рук своего отца. Чудо, что моя мама все еще жива.
Был один раз, когда мне было шестнадцать лет, он душил ее прямо передо мной.
Я не мог двигаться, парализованный страхом, и тем, что видел. Лишь в последнюю
секунду я очнулся и ударил отца в нос, вынудив отпустить ее. Она упала на пол, хватая
ртом воздух, а его внимание было сосредоточено на том, что бы остановить кровь,
текущую из его носа. Это был первый раз, когда я ответил ударом на удар, но не
последний.
Восемь лет назад
– Где ты был? – голос отца проскакивает через стиснутые зубы. Бля. Закрываю
на мгновение глаза, это не хорошо. В его глазах приход домой на десять минут позже
начала моего комендантского часа, ничем не отличается от опоздания на два часа.
Единственным отличием является строгость наказания.
Мольбы о снисхождении не принесут мне ничего хорошего. Это на него никак не
повлияет.
– Я был с Зоей. Когда я ее подвез, ее родители пригласили меня войти на
несколько минут. Они задержали меня дольше, чем я планировал, – вру я, надеясь, что он
не может видеть меня насквозь.
У меня было намерение приехать домой вовремя, но Зоя решила пососать мой
член. Через две недели мы будем учиться в разных колледжах, и она стремится
доставить мне удовольствие. Она хочет, что бы мы остались парой, несмотря на то,
что будем находиться в разных штатах.
Она идет в Университет Массачусетса, а я уезжаю в Университет Нью-Йорка.
Я не планирую сохранять отношения на расстоянии. Мне всего лишь восемнадцать лет,