Ливви беспомощно покачала головой:
– Я не знаю…
– Точно. Пойми, Ливви, ты нужна мне, и думаю, что я нужен тебе.
Он взял ее пальцы и сжал их.
– Единственное, в чем я уверен, Лив, это, что ты должна бороться за свою жизнь. Почему бы тебе сегодня не вернуться со мной в Лондон? Воспользуйся случаем!
Она отняла руку и напряженно сказала:
– Нет! Не сегодня!
– Но Ливви! – вздохнул Джеймс раздраженно и встал. – Что тебя держит здесь? Что, может быть важнее твоей собственной жизни и твоей свободы?
Она растерянно посмотрела на него:
– Я не могу ничего объяснить. Только не тебе!
– Тогда не надо. Но давай посмотрим по-другому! Ты можешь не обращать внимания на то, что с тобой случилось, и не сражаться за свою жизнь. Оставайся и живи в Шотландии, но однажды страшный день настанет! Тебя замучают, признают виновной и посадят в тюрьму на многие годы! На десять-пятнадцать лет? Тогда ты уже не сможешь игнорировать происшедшее, уверяю тебя! – Он остановился, так как прекрасно знал, как сыграть свою партию. После кнута надо показать пряник. Он всегда был силен в психологических играх. – Ливви, подумай об этом, пожалуйста, – его голос стал нежным. Он убеждал и уговаривал. – Если ты сейчас поедешь со мной, то сможешь разобраться в ситуации, а после судебного слушания вернешься в Абердин. Если уж тебе так этого хочется. – Он наклонился, приблизив свое лицо к ее лицу. Его не слишком волновало, что она будет делать, когда он привезет ее в Лондон. Только бы побыстрее забрать ее отсюда, и наплевать, что с ней будет потом. Самое лучшее – если ее засудят. Тогда он в безопасности.
Она молчала, не поднимая глаз от земли. Это был хороший знак.
– Ливви, я люблю тебя, – сказал он нежно, снова призывая в союзники ложь. – Я не хочу потерять тебя. Ты можешь дать мне шанс, если вернешься домой. Но если ты останешься здесь, то лишаешь меня этого шанса. Надеюсь, ты не позволишь нам разбить нашу жизнь. В тебе вся моя жизнь. Только в тебе одной.
Она подняла голову. Его лицо было серьезно, его глаза умоляли ее. Она вдруг почувствовала знакомую связь между ними. Ей стало уютно от мысли, что с ней рядом человек, которого она знает так долго! Все мысли, которые поддерживали ее в эти несколько дней, оставили ее. Подступило тревожащее одиночество. Он прав, подумала она, надо спасать прежде всего себя, а потом думать о других. Фрейзеру она не нужна. Если бы он любил ее, тогда другое дело, но он не любит. Он ей это ясно показал. Она долго сражалась со своими мыслями и со своей тоской.
– Ты хочешь, чтобы я уехала сейчас?
– Да. Сейчас или никогда! Выбирай, Ливви! Она отвернулась, долго молчала, а потом кивнула.
– Я пойду заберу свои вещи, – сказала она, не замечая торжествующего взгляда Джеймса. Потом встала и вышла из холла.
Фрейзер смотрел, как Ливви вошла в кабинет, но молчал. Ее появление и мысли о Джеймсе в холле лишили его дара речи. Они молча смотрели друг на друга несколько минут, не обращая внимания на присутствие Энди Робертса.
– Я принесла пленку. – Она вынула ее из сумки и положила на стол вместе с двумя сделанными копиями. Фрейзер поймал ее за руку.
Она отвернулась от него:
– Джеймс в холле. Он приехал, чтобы забрать меня домой.
Если бы она не смотрела в окно, тогда могла бы заметить сильное потрясение и боль на лице Фрейзера. Он приоткрылся лишь на секунду, но если бы она заметила это, то никакие силы не заставили бы ее уехать. Она так хотела и ждала его любви. Но когда она снова повернулась к нему, ему удалось снова взять себя в руки. Он пусто и отстраненно посмотрел на нее.
– Ты уезжаешь?
– Да. У меня на следующей неделе суд. Я хочу постараться разобраться со своим делом.
Рука Фрейзера, лежащая на ее руке, задрожала. Он посмотрел на нее и отодвинулся. Ливви подошла к своему стулу и взяла сумку. Как ей хотелось сказать, что она отчаянно хочет остаться и никогда не покидать этот крошечный кабинет! Как ей трудно отказаться от своей любви к Фрейзеру! Но она молчала. И он тоже молча смотрел, как она берет свое пальто и шарф. Он совсем забыл сказать, что ее в аэропорту ждет Мойра.
– Как долго?..
– Я не знаю, ответила она быстро. Ей было трудно смотреть на него. – До свидания, Энди. Удачи.
– Да, я… Пока, Ливви, – Энди Робертс совершенно растерялся. Он не понимал, какая чертовщина здесь происходит, но чувствовал, что весьма адская.
– Прощай, Фрейзер, – прошептала Ливви, но Фрейзер повернулся к ней спиной. Он пристально смотрел в окно, совершенно опустошенный и не обратил на нее внимания. Когда он повернулся, она уже ушла.
После нескольких минут болезненного молчания Фрейзер взглянул на Энди Робертса.
– Как ты считаешь, твой приятель соберется когда-нибудь… – Его прервал телефонный звонок. Он поднял трубку, а потом моментально передал ее Энди. Он с трудом понимал, о чем идет речь, его затопила боль, вызванная отъездом Ливви. Он забыл обо всем: об «ИМАКО», о желтом ручье, несущем в своих хрустальных струях удушье, о жестокой судьбе отца…
Энди повторил в трубку:
– Мы будем. Мы будем через час пятнадцать минут. – Потом посмотрел на часы и встал. – Пойдем, Фрейзер. Давай наконец закончим с «ИМАКО» раз и навсегда.
Схватив свое пальто и небольшую сумку, которую они приготовили, Энди выскочил из кабинета. Фрейзер последовал за ним.
Глава 34
Алек оторвался от кроссворда, когда дверь в холл открылась в третий раз за последние десять минут. Он никак не мог разобраться в том, что происходило сегодня вечером в газете. Люди приходили и уходили. В этот раз в приемную вошел парень, держа в руках маленький коричневый пакет.
– Посылка для Оливии Дэвис, – сообщил он.
– Она только что ушла.
– Ты можешь расписаться за нее, парень?
Алек отложил книжку с кроссвордами, неохотно достал из кармана пиджака ручку. Машинально он выглянул на улицу и увидел Ливви, садящуюся в машину, припаркованную перед дверью.
– Обожди минуту, я попробую догнать ее, – сказал он курьеру. Вскочив, он обежал стол и выглянул наружу. – Мисс? Ливви Дэвис! – закричал он, махая рукой. Но машина уже сорвалась с места. Он понял, что его не услышали, и вернулся обратно.
– Вот. Распишитесь здесь. – Курьер подал ему квитанцию.
Алек вернулся на свое место. Ему не нравилось расписываться вместо других людей, это раздражало его.
Он снова достал ручку и наклонился над квитанцией, но в этот момент в холле появились спешащие куда-то Фрейзер и Энди.
– О, мистер Стюарт! – обрадовался Алек, увидев их. – Здесь посылка для Ливви Дэвис.
Фрейзер, дойдя до двери, обернулся.
– Позаботься о посылке, Алек! Она уехала на несколько дней, а я очень спешу. – Он беспомощно пожал плечами.
– Хорошо, мистер Стюарт.
– Можешь отнести ее на мой стол, когда распишешься за нее.
– Договорились.
Фрейзер поблагодарил Алека, пожал ему руку и поспешил за Энди. Сбежав по ступенькам, Фрейзер догнал спешащего Энди.
Алек мизинцем нашел место для подписи и нацарапал свои инициалы.
– Откуда посылка? – спросил он.
– Из Лондона, – ответил парень, складывая квитанцию и убирая ее в карман куртки. – Должно быть, что-то очень важное, раз решили послать с курьером. Но раз ее здесь нет, это пустая трата денег. Пока, приятель! – Курьер застегнул куртку, вышел под усиливающийся дождь, открыл дверцу фургона и залез в машину.
Алек наблюдал, как, мигнув красными огнями, фургон отъехал, а потом снова вернулся к кроссворду. Нет слов, все это раздражало! За сегодняшний вечер столько народу и сумятицы, сколько обычно выходит за неделю. Он надеялся только, что это не плохое предзнаменование.
Ливви сидела и молча смотрела в окно на освещенные улицы Абердина, по которым они проезжали. Дождь усилился, размывая по стеклу оранжевые огни фонарей. Ливви подняла руку и тыльной стороной ладони вытерла мокрые щеки. Она не знала, почему плачет, но не могла остановиться. Может, правильнее было остаться, думала она, пока слезы струились по ее лицу как дождевые капли – по стеклу перед ней. Один день в Абердине ничего не решал для Джеймса.