Уже три дня несчастная Роксана, сплошь покрытая зудящими прыщиками, лежала в постели с температурой. В течение всего этого времени при любой предоставляющейся возможности Люк заводил одну и ту же песню.
– Вам надо только показать мне, как это делается, – он затравил бедолагу Мышку просьбами рассказать ему, в чем заключается фокус с огромной шляпой, но всякий раз налетал на непреодолимую стену преданности. – Я слышал, как вы говорили Лили, что пока Роксана больна, в представлении образовался пробел. А ведь она не сможет выступать еще по крайней мере дней десять.
И так, и сяк прикидывая, как бы компенсировать отсутствие Роксаны дополнительными карточными фокусами, Макс попробовал один из вариантов «Тузы сверху».
– Люк, ты просто трогательно заботишься о ее здоровье.
Краснея, он засунул руки поглубже в карманы.
– Она не из-за меня заболела, – теперь он был в этом почти уверен. – И это только простая ветрянка.
Не удовлетворившись собственной ловкостью рук, Макс отложил карты в сторону. Мальчик довольно разумный, прикидывал маг. Ему можно доверить что-нибудь самое простое, как например фокус с гигантской шляпой.
– Подойди сюда, – Люк шагнул вперед и встретился глазами со взглядом фокусника. В темных зрачках Макса было что-то такое, отчего мальчик вздрогнул. – Клянись, – произнес маг низким повелевающим голосом. – Клянись тем, кто ты есть, и тем, кем ты станешь, что никогда не разгласишь ни один из секретов нашего искусства, которые будут тебе переданы!
Люку хотелось бы ухмыльнуться и напомнить Максу, что это, в конце концов, всего лишь фокусы. Но он не смог. Во всем этом было что-то большее, чем он представлял себе раньше. Наконец он выдавил из себя, хотя его голос сел до шепота:
– Я клянусь.
Еще мгновенье Макс не сводил глаз с лица мальчика, потом кивнул.
– Хорошо. Вот, что ты должен будешь сделать.
Все оказалось так просто! Когда Люк понял, как замечательно просто все это было, он удивился, что ни он, ни никто другой ни о чем даже не догадывались. Ему было стыдно признаться самому себе, а тем более Максу, но теперь, когда он узнал, как Роксана превращалась в кролика, как она исчезала из-под накидки, Люку стало жалко, что это были не настоящие чудеса.
Макс не дал ему времени оплакать потерянную невинность. Они трудились не меньше часа, отрабатывая этот номер. Сокращая время, оттачивая каждое движение на сцене, заменяя реквизит, подходивший Роксане, на тот, который был нужен для Люка.
Это был утомительный и невероятно монотонный труд, но Макса не устраивало ничто, хоть чуть-чуть отступающее от совершенства.
– Почему вы все это делаете для какой-то деревенской толпы? За один бакс им хватило бы пары карточных фокусов и кролика из шляпы.
– Мне не хватило бы. Трудись прежде всего для себя – и ты всегда будешь на высоте.
– Но вы! Вы ведь умеете делать такое!.. Зачем вам ездить с этим дешевым карнавалом?
Приглаживая рукой усы, Макс незаметно усмехнулся.
– Благодарю за комплимент, в какой бы форме он не прозвучал. Но с твоей стороны ошибочно считать, что кто-нибудь будет делать то, что сам не захочет. Я нахожу немало привлекательного в такой цыганской жизни. И еще: по-видимому, ты этого не знаешь, но этот дешевый карнавал принадлежит мне.
Он набросил на Люка покрывало и дважды щелкнул пальцами, потом хмыкнул: мальчик стоял на прежнем месте, под черной материей.
– Хороший ассистент мага никогда не пропускает сигнала, как бы рассеян он ни был.
Из-под накидки послышалось недовольное фырканье, и мальчишка исчез. Отнюдь не разочарованный успехами Люка, Макс подумал, что из парня будет толк. Он сумеет использовать его жажду действия, его вызывающую дерзость и скрытую уязвимость. Он использует все, что есть в Люке, а взамен он даст мальчику дом и шанс выбирать самому свой путь.
Честная сделка, рассудил фокусник.
– Еще раз, – только и сказал он, когда Люк вышел на сцену из-за кулис.
После второго часа Люк уже задумывался, почему же ему так захотелось участвовать в представлении. Когда в шатер вошла Лили, он уже был готов заявить Максу, куда именно тому следует засунуть свою волшебную палочку.
– Знаю, что опоздала, – начала она еще издалека, спеша к ним. – Сегодня все шиворот-навыворот.
– Как Роксана?
– Температурит, капризничает, но ничего, – тем не менее, Лили хмурилась. Было видно, что она волнуется. – Терпеть не могу, когда она остается одна. А сейчас все так заняты, поэтому я… Люк! – внезапно лицо Лили просветлело. – Солнышко, ты так мне помог бы, если бы посидел с ней часочек, или чуть подольше.
– Я? – с таким же успехом она могла бы предложить ему отведать рагу из жаб.
– Когда с ней рядом кто-то есть, она забывает про зуд и не чешется.
– Да, но… – внезапно его осенило: – Я бы с удовольствием, но я нужен Максу для репетиции.
– Репетиции?
Не надо было быть психологом, чтобы понять, что на самом деле думал Люк. Макс улыбнулся и дружелюбно положил мальчику руку на плечо. Уже прогресс, мелькнуло у фокусника в голове. От этого прикосновения Люк напрягся, но только на мгновенье.
– Познакомься с новым членом нашей счастливой труппы, – проговорил Макс, обращаясь к Лили. – Сегодня вечером Люк будет выступать с нами.
– Сегодня? – Люк встревоженно повернулся, так, чтобы видеть лицо фокусника. – Только сегодня? Неужели я все это делал только ради одного вечера?
– Это мы еще решим. Если сегодня все пройдет, как надо, то тогда будет и завтра, и послезавтра. Можешь считать, что сегодня – это твой испытательный срок. Как бы там ни было, мы уже достаточно репетировали, так что ты совершенно свободен и можешь пойти поразвлекать Роксану, – подмигнув, он наклонился к мальчику: – Ты опять пытался играть против профессионалов, Люк. Ты проиграл.
– Черт побери, я не знаю, чем мне с ней заниматься, – пробормотал Люк, спрыгивая со сцены. Лили только вздохнула, услышав, как он выражается.
– Поиграй с ней, – посоветовала она. – И еще, солнышко, я очень тебя прошу: не ругайся при Рокси.
Прекрасно, подумал он, медленно выходя из-под шатра на ослепляюще-белый солнечный свет. Он не будет ругаться при ней. Но ее он обругает, уж это-то точно.
Открыв дверь фургона, он направился прямо к холодильнику. Когда он доставал бутылку холодной «коки», ему опять, как раньше, захотелось обернуться. В глубине души Люк постоянно ждал, что кто-нибудь бросится на него и ударит за то, что он посмел прикоснуться к еде.
Люку до сих пор было немного стыдно за собственные действия на первой неделе, проведенной с Максом. Однажды он вошел в фургон и увидел огромную кастрюлю сваренных спагетти. Кроме мальчика, в фургоне никого не было. Он набросился на спагетти и, давясь от спешки, проглотил их прямо холодными, подчиняясь привычке, возникшей у него за столько дней недоедания.
После этого Люк ждал, что его накажут. Что теперь его не будут кормить целый день, или даже два. Так обычно поступала с ним мать. Готовясь к голодным временам, Люк запасался бутербродами и конфетами, спрятав их в своем рюкзачке.
Но его никто не стал наказывать. Никто даже и слова ему не сказал.
Не желая испытывать свою удачу, Люк взял кусок хлеба, оставшееся с обеда мясо, проглотил этот самодельный сэндвич и пошел к Роксане.
Он двигался бесшумно – еще одна необходимая ему раньше привычка. Войдя в узкий коридор, он услышал лукавую балладу Джима Кроче[3]. Роксана распевала вместе с радио своим детским сопрано.
Люк с любопытством засунул голову к ней в комнату.
Она лежала на спине и смотрела в потолок, а играющий радиоприемник стоял рядом с ней. На маленьком круглом столике у кровати разместились кувшин с соком, стакан, несколько пузырьков с лекарствами и колода карт.
На стенах висели плакаты. Большей частью они изображали сцены из цирковых представлений, но на одном, глянцевом, был Дэвид Кэссиди[4]. От этой рожи Люка чуть не стошнило. Нет, все-таки девчонки – законченные дуры.
– Черт, что это за кошмар!
Роксана подняла глаза и заметила его. Она даже чуть было не улыбнулась, настолько ей надоело здесь лежать в одиночестве.
– Где кошмар?
– Вот, – он ткнул по направлению к плакату бутылкой «коки». – Что же ты прицепила этого прыщавого недоумка к себе на стену?