Довольный собственным чувством юмора, Люк отпил из бутылки и посмотрел на Роксану. Ее белая кожа была покрыта гадкими розовыми пятнами и красными расчесанными прыщами. Алые точки обсыпали все лицо девочки, и Люк подумал, что она тоже выглядит кошмарно. Интересно, как только Лили и Максу не было противно вообще находиться рядом с ней?
– Елки-палки, так ты что же, вся в этом дерьме, да? Теперь ты похожа на какое-нибудь чудовище из триллера.
– Лили сказала, что они скоро пройдут, и я опять буду красивой.
– Они, может быть, пройдут, – поправил он ее, произнеся это с как можно большим сомнением в голосе. Заволновавшись, Роксана нахмурилась. – Но ты останешься такой же уродливой.
Она даже позабыла о том, как ужасно у нее чесался животик, и рывком села на кровати.
– Я заражу тебя ветрянкой! И у тебя тоже будут прыщи – везде, везде, даже на письке!
Люк чуть не подавился «кокой».
– Ничего не получится, – засмеялся он. – Я уже переболел. Ветрянка – это болезнь для малышей.
– Я не малыш! – от этого оскорбления Роксана пришла в ярость. Прежде, чем Люк успел увернуться, она вскочила и набросилась на него, молотя кулаками. Бутылка вылетела у него из рук, ударилась о стену и отлетела, залив всю комнату «кокой». Это могло бы быть на самом деле забавно, он даже загоготал, как вдруг с удивлением понял, какая она маленькая и хрупкая. Ее руки были похожи на две тонкие пылающие соломинки.
– Ладно, ладно, – Люк до сих пор чувствовал себя виноватым, что однажды чуть было не пожелал ей смерти, поэтому не хотел, чтобы с ней случился какой-нибудь удар или приступ. – Ты не малыш. А теперь – марш обратно в постель.
– Я устала все время лежать, – но она забралась обратно. Люк подогнал ее не очень-то любезным толчком.
– Ну и ну, посмотри на этот беспорядок! Пожалуй, мне надо здесь убрать.
– Ты сам виноват, – высокомерно ответила она и с презрением на лице уставилась в окно. В этот момент Роксана выглядела как старушка с детским тельцем. Ворча себе под нос, Люк ушел искать тряпку.
Он вытер все лужицы и пятна, но Роксана все так же не обращала на него внимания. У девочки был особый дар правильно вести себя с мужчинами.
– Послушай, но я же забрал свои слова обратно, – переминаясь с ноги на ногу, сказал Люк.
Она слегка повернулась в его сторону. Взгляд казался просто ледяным.
– Ты извиняешься за то, что назвал меня уродиной?
– Допустим, ладно, я могу извиниться. Молчание.
– Ладно, ладно, Бог с тобой. Извини, что я назвал тебя уродиной.
В ответ – еле заметная улыбка.
– И еще извинись, что ты сказал на Дэвида Кэссиди «кошмар».
Теперь улыбнулся Люк.
– Ну уж это – ни за что.
Роксана недовольно скривила губки.
– Ну ладно, пусть так. Ведь ты всего-навсего мальчишка. – ей нравилось чувствовать свою власть, пусть даже в мелочах. Решив вознаградить Люка за послушание, девочка улыбнулась чуть шире. Ей было только восемь лет, но в этой улыбке уже ощущалась необыкновенная сила. Конечно, дочка – вся в папу. – Ты не нальешь мне сока?
– Хорошо.
Он налил сока из кувшина и протянул ей стакан.
– Ты не очень-то разговорчив, – заметила она через некоторое время.
– Зато ты слишком разговорчива.
– Это потому, что мне есть, что сказать. Все говорят, что я очень умная, – ей было ужасно скучно. – Если хочешь, мы можем поиграть.
– Я слишком взрослый для твоих игр.
– Неправда. Папа говорит, что не бывает людей, слишком взрослых для игр. Поэтому они все, как простофили, хотят выиграть в «Три карты» или в наперсточки, а в результате теряют все свои деньги, – заметив мелькнувший на лице Люка интерес, она пошла в атаку: – Если ты поиграешь со мной в «рыбалку», я научу тебя карточному фокусу.
Люк не дожил бы до возраста двенадцати лет, если бы не знал, как надо торговаться.
– Сперва научи меня фокусу, а потом я с тобой поиграю.
– Хм, – ее самоуверенная улыбка была юной и только чуть-чуть более невинной разновидностью улыбки женщины, которая знает, что мужчина попался к ней в ловушку. – Вначале я покажу тебе фокус, потом мы поиграем. А потом я научу тебя, как его делать.
Она схватила со столика свою колоду карт, перетянутую резинкой, и умело перетасовала ее. Заинтересовавшись, Люк присел на край кровати и стал наблюдать за ее руками.
– Этот фокус называется «Потерянная карта». Выбери любую карту из тех, которые ты видишь, и назови ее вслух.
– Что за фокус, если я назову тебе карту? – пробормотал Люк. Но когда она опять перетасовала колоду, он выбрал короля пик.
– Ой, нет, ты никак не можешь назвать эту карту, – сказала Роксана.
– Черт, почему не могу? Ты сказала: любую карту, которую я увижу.
– Но ты не мог увидеть короля пик. Его здесь нет, – улыбаясь, она опять развернула колоду, и от изумления Люк открыл рот. Черт побери, он же только что видел короля! Куда же она его дела?
– Ты его спрятала в руке!
Роксана продолжала довольно улыбаться.
– У меня в руке ничего нет, – положив колоду к себе на колени, девочка протянула ему обе ладони. В них действительно ничего не было. – Ладно, выбери любую другую.
На этот раз, не сводя глаз с карт, Люк выбрал тройку треф. Наигранно вздохнув, Роксана покачала головой.
– Ты опять называешь карту, которой здесь нет, – легкое движение рук, и Люк увидел, что тройки треф не было, а король пик вернулся на прежнее место. Раздосадованный, он попытался было выхватить колоду, но Роксана быстро подняла карты над головой.
– Я не верю, что это обыкновенная колода!
– Магия становится магией как раз от того, что люди не верят, – серьезно процитировала девочка своего отца. Она быстро перемешала карты, потом разложила их на постели картинками кверху. И король пик, и тройка треф были в колоде, среди остальных пятидесяти двух, и Роксана быстро показала на них Люку рукой.
Недовольно заворчав, он сдался.
– Ладно, как ты это сделала?
Опять усмехнувшись, она почти удачно перевернула колоду кверху рубашкой.
– Сперва сыграем в «рыбалку».
Он мог бы послать ее к черту. Но гораздо больше, чем послать ее к черту, ему хотелось узнать, как же делается этот фокус.
После двух партий в «рыбалку» он настолько смирился с судьбой, что даже принес им обоим печенья и холодной «коки».
– Теперь я покажу тебе фокус, – сама предложила Роксана, довольная, что он не ворчал и не придирался. – Но ты поклянись, что никому не расскажешь этот секрет.
– Я уже клялся.
Ее глаза сузились.
– Когда? Почему?
Он прикусил язык, но было поздно.
– Сегодня, на репетиции, – неохотно проговорил он. – Я буду выступать вместо тебя, пока у тебя не пройдут эти прыщи.
Надувшись, Роксана медленно взяла карты и принялась их тасовать. Ей всегда легче думалось, когда она что-нибудь вертела в руках.
– Ты занял мое место.
– Макс говорил, что без тебя в представлении образовалась дыра. Вот я ее и заполняю, – и затем, как настоящий дипломат, Люк добавил: – Временно. Так сказал Макс. Может, только на один вечер, – такого такта он и сам от себя не ожидал.
Еще минутку подумав, она кивнула.
– Если папочка так решил, то ладно. Он говорил, что не сможет мне сказать, что он меня заменяет. Что никто из труппы не сможет.
Люк даже не представлял себе, как это бывает, когда тебя настолько сильно любят или когда ты настолько сильно веришь своим близким. Он ощутил укол зависти в сердце.
– Вот что ты должен сделать, – начала Роксана, и он опять вспомнил о фокусе. – Сначала разложи карты вот так, – она разделила колоду на две половины и стала терпеливо объяснять – примерно так учитель объясняет первокласснику, как писать печатными буквами свое имя.
Дважды медленно, шаг за шагом, показав ему фокус, девочка протянула ему колоду:
– Теперь попробуй сам.
Как правильно говорил Макс, у мальчишки были хорошие руки.
– Классно! – пробормотал он.
– Магия – вот что самое классное.
Она улыбнулась, он тоже. В этот момент они были просто двумя детьми, у которых появился свой секрет.
4
Страх перед публикой был чем-то новым и неожиданным для Люка. Стоя за кулисами, самоуверенный и ко всему готовый, он с нетерпением ждал своего выхода. На нем был поношенный смокинг, наскоро перешитый ловкими пальцами Мамаши Франкони, но Люк чувствовал себя звездой. Он снова и снова прокручивал в голове свой номер, все реплики и движения, пока Макс разогревал публику карточными фокусами и ловкостью рук.