– Попробуем вот это, – Леклерк снял с полки бутылку и промокнул ее содержимым чистую тряпочку. Когда он приложил тряпочку ко вспухшему глазу Люка, боль тотчас же утихла. – Трое? – переспросил он и подмигнул: – У тебя на рубашке кровь кого-то из них, oui?
Впервые он почувствовал, что Леклерк одобрил его действия. Люк рискнул еще раз открыть рот и ухмыльнуться:
– Правильно, черт побери.
– Ну, – проговорила Лили, – ты приготовил нам такой же большой сюрприз, как и мы – тебе. Надеюсь, что наш все же лучше. С днем рождения, малыш!
– Задуй-ка лучше свечи! – посоветовал Макс, видя, что Люк просто оцепенел с веселым выражением на лице, – пока мы не спалили дом.
– И не забудь загадать желание, – это Роксана, уже занявшая выгодную позицию. – Мышка приготовил фотоаппарат.
У него было только одно желание – остаться своим в этой семье. Сейчас ему казалось, что это уже гарантировано.
Люк впервые в жизни праздновал свой день рождения. Великолепный торт, подарки, купленные специально для него, – все это стерло из его памяти мысли об Алексе и мести.
Но Роксана была более целеустремленной.
Два дня спустя Люк обнаружил, что она уже целиком подготовила коварный план, в котором ему предназначалась главная роль. Все это должно было закончиться или полной победой и моральным удовлетворением, или опять – разбитой физиономией.
Он был вынужден признать, что все придумано очень умно. Даже – если позаимствовать одно из «десятидоллаювых» словечек Роксаны – дьявольски умно. Следуя инструкциям Роксаны, Люк постарался, чтобы Алекс и два его юных прихвостня заметили его болтающимся без дела на рынке в одном квартале от школы. Тогда он купил бутылку виноградного сока «нехи» – любимого напитка Алекса – откупорил ее и сделал несколько глотков. После того Люк развернулся и…
И якобы впервые заметил Алекса. Он тотчас же притворился испуганным. Как акуле, которой достаточно одного запаха крови, Алексу больше ничего и не надо было, чтобы кинуться в погоню.
Попался, куриные мозги! – мелькнуло в голове у Люка, он помчался стрелой по аллейке, на ходу открывая пузырек из домашней аптечки Леклерка.
Ловкие руки мальчика быстро перелили сильное слабительное из пузырька в сок. Люк доверял Роксане в том, что смерть их врагу не угрожает. Но если бы даже и угрожала, Люк не испытал бы особенных угрызений совести.
Засунув пустой пузырек обратно в карман, Люк преднамеренно свернул в тупик и там заметался, словно бы в панике. Пусть даже они опять его отлупят, но кто-нибудь на них потом за это заплатит.
– Ну, чего расперделся? – видя, что его жертве некуда бежать, Алекс выпятил грудь и загоготал. – Потерялся?
– Я не хочу никаких неприятностей, – желание отомстить было сильнее чувства гордости, и Люк сделал вид, что дрожит от страха. – У меня больше нет денег. Я все потратил на сок.
– Нет денег? – Алекс вырвал бутылку и оттолкнул Тюка к стене. – Джерри, проверь, – и он сделал большой глоток отравленного сока. По подбородку потекли бордовые усы. Алекс ухмыльнулся.
Люк захныкал и не стал сопротивляться, пока другой дальчишка обшаривал его карманы. Он хотел убедиться, что Алекс выпьет всю бутылку.
– У него ничего нет, – объявил Джерри. – Дай мне платочек, Алекс.
– Сам себе найдешь, – Алекс запрокинул бутылку, разом заглотил весь оставшийся сок до конца. – Вот, – он отшвырнул ее в сторону. – Ну что, подубасим его?
Но на этот раз Люк уже был готов к происходившему. Если не можешь драться, то надо уносить ноги. Пригнув голову, он устремился прямо в брюхо Алекса, сбив его этим ударом на Джерри и дальше, пока все трое хулиганов не повалились на землю, как карточный домик. Он бросился прочь из тупика. Люк знал, что он бегает быстрее, и мог легко скрыться до того, как они пустились бы в погоню. Но он хотел, чтобы они еще побегали. Алексу не повредит небольшая разминка, решил он, а слабительное от этого быстрее себя проявит.
Теперь они гнались за ним к площади Джексона и вниз по улице Ройяль, обогнув на бегу угол Святой Анны и направляясь к Декатару. Оглянувшись назад, Люк заметил, что Алекс побелел и покрылся потом. Люк домчался до своего двора и только подумал, бежать ли дальше или этого уже достаточно, как Алекс захрипел и схватился за живот.
– Эй, что случилось? – тянул его Джерри. – Давай, пошли. Он же убегает!
– Ой, живот! Я сейчас усрусь, – Алекс подтрусил к паре рододендронов и уселся на корточки.
– Бо-же! – с отвращением заорал Джерри. – Ты что, сдурел? Это уже слишком!
– Не могу, не могу, – только бормотал Алекс, которого нещадно выжимало слабительное Леклерка.
– Ой, посмотрите, посмотрите! – откуда ни возьмись, рядом возникла Роксана. – Здесь в кустах мальчик делает по-большому. Мама! – визжала она детским голоском, показывая на Алекса пальцем: – Мама, иди скорей сюда!
– Пошли, Алекс, черт, ну пошли же! – быстро оглядевшись, Джерри и его приятель бросили стонущего Алекса и помчались прочь. К кустам уже спешили несколько озабоченных взрослых.
Спокойно улыбаясь, Роксана зашла во двор.
– Это лучше, чем просто избить его, – заявила она Люку. – Про драку он забыл бы, а этого никогда не забудет.
Волей-неволей он усмехнулся.
– И ты еще говорила, что я – злой.
С балкона Макс наблюдал за развязкой маленькой драмы и услышал все, что ему надо было услышать. Его дети отлично ладят, подумал он с теплым чувством гордости, да, просто отлично. Как радовалась бы Мойра своей девочке!
Он редко думал о своей жене, рыжеволосой смутьянке, так стремительно возникшей в его жизни и так же стремительно исчезнувшей. Он любил ее – да, любил с каким-то жадным удивлением. А как же могло быть иначе? Ведь она была такой красивой и бесстрашной.
Гнойный аппендицит. Она не могла терпеть боли, так мучалась – и все равно оказалось слишком поздно. Безумная гонка к больнице, операционный стол – ничто не могло ее спасти. Растворившись, как тень, она исчезла из его жизни, оставив ему самое дорогое, что они сделали.
Да, конечно, Мойра гордилась бы своей дочерью.
Повернувшись лицом к спальне, он увидел, что Лили кладет в его раскрытую сумку пару запасных носков.
Лили. Даже одно ее имя вызывало у него на губах улыбку. Нежная, любимая Лили. Как может быть человек недоволен жизнью, если Господь подарил ему любовь двух таких удивительных женщин?
– Я сам собрался бы, Лили.
– Ничего, – она проверила его бритвенный прибор, чтобы убедиться, что там есть свежие лезвия, и только ютом уложила в сумку. – Я буду скучать по тебе.
– Я быстро вернусь – ты даже не заметишь, что ж уезжал. Хьюстон – это почти как соседний дом.
– Знаю, – она вздохнула и прижалась к нему. – Просто я всегда спокойней себя чувствую, когда еду с тобой.
– Мышка и Леклерк вполне надежная охрана, правда? – он опять поцеловал ее в висок, затем в другой. У его Лили кожа была такой же нежной, как лепестки у цветка, чье имя она носила.
– Надеюсь, – она запрокинула голову и закрыла глаза, а его губы скользнули вниз по ее шее. – И кто-нибудь должен остаться с детьми. Ты правда думаешь, что эта работа будет стоить с четверть миллиона?
– О, по меньшей мере. Эти нефтяные магнаты любят вкладывать свободную мелочь в искусство и драгоценности.
Мысль о такой крупной сумме взволновала Лили, но гораздо меньше, чем язык Макса, проворно щекотавший ее ухо.
– Я заперла дверь.
Макс хихикнул и потянул ее вниз, на кровать. – Знаю.
За короткий перелет от Нового Орлеана до Хьюстона, с Мышкой за штурвалом «Сессны», у Макса было достаточно времени, чтобы еще раз просмотреть план. Дом, который они собирались обчистить через несколько часов, казался громадным – пять тысяч пятьсот квадратных футов.
План, который теперь наскоро просматривал Макс, обошелся им больше, чем в пять тысяч – на взятки.
Дом, прозванный чрезмерно остроумными хозяевами «Ранчо „Кривое“, был доверху набит шедеврами девятнадцатого и двадцатого веков, преимущественно американскими и восточными. Все это приобреталось нуворишами через знающих толк в искусстве агентов. Но не ради эстетической ценности или просто красоты – только как капиталовложение.
Удачное капиталовложение, в этом Макс не сомневался.
Были там и драгоценности. В списке, который получил Макс – из ящика в офисе Страхового Агентства Инкорпо-рейтед в Атланте – значилось достаточно бус и побрякушек, чтобы снабдить товаром небольшой ювелирный магазинчик.