- Я сделаю тебе гри-гри* для хорошего здоровья, - он устроил ее поудобнее у себя на колене, и тут из фургона вышла Лили. Она была в широком халате и несла в руке тяжелую сумку с принадлежностями для грима. - Ах, мадемуазель Лили! - Леклерк ухитрился поклониться даже с ребенком на колене. - И еще красивее, чем прежде!
______________
* Гри-гри (из фр.) - амулет у африканцев.
Она захихикала и протянула ему руку для поцелуя.
- Так хорошо вернуться домой, Жан.
- Проходите, проходите. Я приготовил для вас ужин, так что сейчас перекусим.
При упоминании об ужине Макс вышел из фургона и обнял Леклерка. Все пошли через двор, где пышно цвели розы, лилии и бегонии, к крыльцу из нескольких ступенек и, войдя в дверь, оказались прямо в кухне. Здесь горел свет, отражаясь от белого кафеля и полированного темного дерева.
В углу кухни был небольшой очаг, кирпич его от дыма приобрел приятный серо-розовый тон. На нем стояла пластмассовая флюоресцирующая статуя Святой Девы увешенная бусами и перьями.
Хоть внутри и было на удивление прохладно, и Люк не поверил, что этим очагом недавно пользовались, его нос учуял вкусный запах свежевыпеченного хлеба.
Под потолком висели сухие пучки специй и трав, связки лука и чеснока. Над очагом на крючках разместились блестящие медные горшочки. Еще один горшок стоял на задней горелке, из-под его крышки валил пар. Что бы там ни кипело - аромат был райский.
Длинный деревянный стол уже был уставлен тарелками, чашками, с красиво сложенными льняными салфетками сбоку. Все так же держа Роксану на руках, Леклерк направился к шкафу за дополнительным прибором.
- Гамбо*, - вздохнула Лили, обняв Люка за плечи. Ей очень хотелось, чтобы он почувствовал себя дома. - Никто не умеет готовить лучше Жана, солнышко. Подожди чуть-чуть, сейчас сам попробуешь. Если я не буду соблюдать диету, то за неделю растолстею так, что не влезу в свое трико.
______________
* Gumbo (амер.) - суп из стручков бампи.
- Сегодня можешь не волноваться, сегодня - просто ешь, - Леклерк усадил Роксану на стул, взял две салфетки и снял горшок с плиты.
Люк зачарованно смотрел на татуировку, которая пульсировала и плясала от худого запястья до самого плеча старика. Это были змеи, наконец понял Люк. Целое гнездо выцветших сине-красных гадюк, которые переплетались и обвивали жилистую руку.
Казалось, они вот-вот зашипят.
- Нравится? - веселые глаза Леклерка изучающе уставились на Люка. Змеи, они быстрые и хитрые. Для меня - символ большой удачи, - он негромко присвистнул и резко протянул руку по направлению к мальчишке: - Змеи не подошли бы тебе, парень, - захихикав, старик принялся разливать по тарелкам густую, острую похлебку - гамбо. - Макс, ты привел мне молодого волчонка. Того и гляди, укусит.
- Волк должен расти в стае, - Макс небрежно приподнял со стола корзинку и взял себе золотой ломоть хлеба, потом передал корзинку Лили.
- Леклерк, а кто я? - совершенно проснувшись, Роксана черпала ложкой свое гамбо.
- Ты? - старое морщинистое лицо смягчилось, и он провел большой, узловатой рукой по волосам девочки. - Ты - мой маленький котенок.
- Только котенок?
- Да, но котята умные, смелые и мудрые, а некоторые из них даже вырастают в тигров.
Она просветлела и искоса взглянула на Люка:
- А тигры сильнее волков.
Когда взошла луна и даже эхо музыки с улицы Бурбон затихло, Леклерк уселся на мраморную скамью во дворе среди своих любимых цветов.
Этот дом принадлежал Максу, но именно Леклерк был его настоящим хозяином. Он помнил, как когда-то много лет назад жил в хижине в плавнях, вокруг цвели дикие цветы, которые его мать пыталась приручить и выращивать в пластмассовых горшочках. Он помнил запахи попурри* и специй, краски разноцветных тряпок и полированного дерева - все эти воспоминания он принес с собой, добавив к ним пристрастие Макса к изяществу и элегантности.
______________
* Попурри (из фр.) - ароматическая сместь из сухих лепестков.
Леклерк был бы счастлив, если бы вернулся обратно на болота - но он не смог бы жить без Макса и семьи, которую дал ему Макс.
Он курил свою неизменную трубку и вслушивался в ночь. Слабый ветерок шелестел в листьях магнолии, прогоняя жару и обещая скорый дождь - так насмешливая женщина может пообещать поцелуй. В воздухе, словно дым, повисла постоянная сырость, съедающая кирпичи и камни французского квартала.
Он не видел и не слышал, как подошел Макс, хотя его слух был очень острым. Он просто почувствовал его.
- Ну? - он пыхнул трубкой и поднял взгляд вверх, на звезды. - Что ты будешь делать с мальчиком?
- Дам ему шанс, - ответил Макс. - Точно так же, как ты дал мне - много лет тому назад.
- Он хочет съесть глазами все, что видит вокруг. Такой аппетит будет непросто удовлетворить.
- Ничего, я его накормлю, - в голосе Макса послышались нотки нетерпения, и он присел на скамью рядом с Леклерком. - Или ты захочешь, чтобы я его прогнал?
- Уже слишком поздно рассуждать, ты все равно послушаешь только свое сердце.
- Лили к нему привязалась... - начал Макс, но его прервал хрипловатый смех Леклерка.
- Только Лили, mon ami*?
______________
* Mon ami (фр.) - мой друг.
Макс не спеша зажег сигару и вдохнул дым.
- Мне тоже нравится этот мальчик.
- Ты любишь этого мальчика, - поправил Леклерк. - А как же могло быть иначе, если ты смотришь на него и видишь себя? Из-за него ты все время помнишь...
Это было нелегко признать. Макс понимал, что даже когда люди любят друг друга, они все равно могут причинить друг другу боль.
- Из-за него я помню, что не имею права забыть. Если забыть всю боль, одиночество, отчаянье, то забудешь и о том, что надо уметь чувствовать благодарность, когда этого нет. Ты ведь сам научил меня этому, Жан.
- И так хорошо, что мой ученик теперь сам стал учителем. Мне это нравится, - Леклерк повернулся к Максу, и его карие глаза блеснули в темноте. - Но понравится ли тебе, когда он превзойдет тебя?
- Не знаю, - Макс посмотрел вниз, на свои руки. Сильные, гибкие, быстрые и умные руки. Он боялся, что его сердце не выдержит, когда эти руки начнут становиться медлительными и старыми. - Я начал учить его магии. Но еще не решил, буду ли учить дальше.
- От этих глаз ни один секрет не укроется надолго. Чем он занимался, когда ты его нашел?
Макс невольно улыбнулся.
- Чистил карманы.
- А-а, - Леклерк тоже хихикнул в трубку, - так он уже один из нас. Так же ловко, как ты когда-то?
- Точно так же, - признал Макс. - Может быть, даже лучше, чем я в его возрасте. Он меньше боится, что его поймают, и он злее. Но между кошельками на ярмарках и сейфами в богатых домах и дорогих отелях очень большая разница.
- Разница, которую ты преодолел с изяществом. Сожалеешь об этом, mon ami?
- Отнюдь, - Макс опять засмеялся. - Какой-то я неправильный, да?
- Ты родился, чтобы воровать, - Леклерк пожал плечами, - и вытаскивать кроликов из шляп. И, по-видимому, подбирать заблудших овечек. Хорошо, что ты наконец вернулся домой.
- Хорошо вернуться домой.
Какое-то время они сидели в тишине, наслаждаясь южной ночью. Потом Леклерк перешел к делам.
- Брильянты, которые ты прислал из Бостона, были просто великолепны.
- Мне больше нравился жемчуг из Чарльстона.
- А, да, - Леклерк выдохнул дым. - Элегантный, но вот брильянты...В них было столько огня. Мне было больно их продавать.
- И ты получил...?
- Десять тысяч и только пять за жемчуг, несмотря на всю его элегантность.
- Держать его в руках было так приятно, что этого не заменят никакие деньги, - Макс с удовольствием вспомнил, как однажды, в волшебный вечер, эти жемчужины смотрелись на алебастровой коже Лили. - А картина?
- Двадцать две тысячи. А сам я подумал: что за топорная работа. В этих англичанах нет никакой страсти, - добавил он, вспомнив пейзаж Тернера и пожав плечами. - Китайскую вазу я пока что оставил у нас. Коллекцию монет ты привез с собой?