― Ладно, скажи спасибо, что я с твоей женой в один садик ходил. Она мне даже пару раз своё яблоко куснуть давала.
― Что?! ― вскинулся Татаринцев. Его лицо стало наливаться багровым цветом. ― Какое ещё яблоко?!
― Успокойся, обычное яблоко. То ли антоновку, то ли малиновку, я в них ни хрена не понимаю. У её деда сад был, вот она и таскалась везде с яблоками. Короче, предупреждаю в первый и последний раз, если ещё раз что-нибудь подобное выкинешь, лучше тебе сразу эмигрировать на Луну. Нет, на Юпитер. На Луне я тебя достану. Понял? ― Майор судорожно закивал. Его пухлые щёки затряслись. ― Я прослежу, чтобы Виктория Аркадьевна тебя не покалечила. Галя такой ерундой заниматься не будет. Просто вычеркнет тебя из списка знакомых и дело с концом. Как вину перед девчонками искупить ― сам думай. Тебе голова дана не только для того, чтобы фуражку таскать. Ладно, некогда мне тут с тобой. Мужику почти сороковник, а я тут с ним воспитательные беседы веду. Тьфу ты! Детский сад, штаны на лямках.
― Ты куда?
― Пойду, покараулю нашу принцессу Турандот.
― Галю? Так ты же сказал, что Решетников уехал в Москву.
― Ишь ты! Если бы ты думал так же хорошо, как слышишь, то цены бы тебе не было. Открою тебе одну интересную закономерность. Оказывается, даже самые прожжённые негодяи, частенько бывают сентиментальными.
― Ты думаешь…
― Вот именно. Я не знаю точно, когда у генерала самолёт. Он вполне может заскочить в часть и устроить прощание Славянки.
Вскоре после того, как ушёл особист, в отделе появился Решетников. Весело со всеми поздоровался и, оглядев сотрудников, полюбопытствовал:
― Товарищ майор, а где лейтенант Королёва? Мне нужно ей сказать пару слов.
― Ээээ, ― растерянно протянул Татаринцев.
― Так она в штаб ушла, ― жизнерадостно подсказал наивный Колобков. Я её по дороге в отдел встретил.
― Понятно, ― нахмурился генерал и, торопливо распрощавшись, ретировался.
― Идиот, ― обронила Виктория Аркадьевна.
― Это что…
― Диагноз, ― отрезал сообразительный Граждиеру. ― Что делать будем?
― Асадян, ты у нас самый шустрый. К штабу бегом, ― решительно приказал Татаринцев.
― Зачем?
― Там Хорьков болтается. Предупреди, что генерал на подходе. Чего сидишь?! Ты уже две минуты, как бежать должен! ― рявкнул майор.
***
Галя вышла из штаба и не успела сделать пару шагов, ка кто-то схватил её за руку и поволок за угол. Девушка открыла было рот, чтобы закричать, но его тут же запечатала сильная ладонь.
― Тихо, Галина Григорьевна. Это я, Хорьков. Узнали?
Мужчина убрал ладонь, только когда она утвердительно кивнула.
― Что случилось? ― подрагивающим голосом спросила она.
― Проще сказать чего не случилось, ― проворчал особист и осторожно выглянул за угол. ― Наводнения и цунами, точно обошли нас стороной, но вот землетрясение на подходе. Решетников прикатил. Спасибо Татаринцеву ― предупредил. Он, конечно, «если друг оказался вдруг», но, возможно, мои душеспасительные беседы всё-таки вернут ему человеческий облик. Я чуть успел вас перехватить.
― Но вы говорили…
― Говорил, но у генерала свои тараканы в голове. Оказывается, самолёт у него поздно вечером. Вот он явился ― не запылился. Вы с Лисницким поговорили?
― Да.
― Рапорт он подписал?
― Велел подождать. Сказал, что через пару дней всё изменится. Вы не в курсе, что именно?
― Вот и чудненько. Торопиться, так резко менять свою жизнь, действительно не стоит. Раз Лисницкий пообещал, значит так и будет. Он не из тех, кто попусту языком треплет. Идёмте, я провожу вас в отдел. Не думаю, что Решетников туда вторично нагрянет. Павел Олегович в курсе событий. Он мужик башковитый, и глаз с нашего Тристана не спустит.
― Спасибо вам огромное, Константин Владимирович, ― пробормотала Галя.
― Отставить, лейтенант Королёва. Слушай сюда, девочка, ― Хорьков наклонился к её уху и еле слышно зашипел, ― если ты думаешь, что я, как долбаный рыцарь в сияющих доспехах, примчался тебя спасать, то ты глубоко ошибаешься. Я на тёмной стороне. Просто у меня к генералу свои счёты. И нечего из меня лепить героя. Понятно! Если ты, цыганочка, испортишь мне репутацию ― берегись. Во веки веков со мной не рассчитаешься. ― Особист отстранился и, как ни в чём не бывало, громко велел:
― А теперь, раз вы ещё не уволены, идите на своё рабочее место.
― А вы?
― Я что за ручку вас водить должен? Галина Григорьевна, вспомните на минутку, что мы не в детском садике, и вы не кисейная барышня, а офицер российской армии. Рабочий день в разгаре, а вы тут стоите и глазами хлопаете. Шагом марш в отдел!
Девушка резко выпрямилась, распрямила плечи и, отдав честь, отчеканила:
― Разрешите исполнять?
― Топайте, ― отмахнулся особист.
Мужчина проследил взглядом за девушкой, а потом не выдержал и окликнул:
― Галина Григорьевна, товарищ лейтенант, ― дождавшись, когда она обернётся, негромко сказал, ― не волнуйтесь, я буду рядом.
Офицер резко развернулся и пошёл к штабу. «Чип и Дейл, мать его», ― недовольно ворчал он себе под нос. ― «Говорил же Ростоцкому, предупреждал…».
Глава 62
«Боже мой, всегда случается что-то неожиданное. Я хочу сказать, стоит немного расслабиться, как Господь дает тебе пинка».
Рэй Брэдбери
Глава 62
Галя с трудом доработала этот день. Она просидела, не отрывая глаз от своего компьютера, не обращая внимания на сочувствующие взгляды коллег, и каждый раз невольно вздрагивала, когда открывалась дверь. Девушка даже не подозревала, что ежеминутное ожидание появления генерала, может так взвинтить и совершенно измотать её нервы. Только после обеда, она смогла наконец-то расслабиться, когда заглянувший на огонёк Хорьков, еле слышно шепнул, мол, принцесса может выдохнуть ― дракон улетел.
Выключив компьютер, Галя растерянно огляделась. Она только сейчас поняла, что её беспокоило на подсознательном уровне. Весь день в отделе царила странная, неестественная тишина. Не было обычных шуточек, негромких переговоров, тихого смеха, даже телефон звонил всего пару раз. Закончив работу, ребята тихо попрощались и быстро разбежались. Даже Татаринцев, вечно копавшийся в своих бумажках допоздна, в этот раз ускользнул, стоило только на часах обозначиться ровно семнадцать ноль-ноль. В отделе, кроме Гали и Виктории Аркадьевны, никого не осталось.
Белокурая Валькирия, накинув на плечи пальто, стаяла, сложив руки на груди и прислонившись к широкому подоконнику.
― Ну, наконец-то, ― выдохнула она, когда Королёва, наконец-то, встала. ― Галь, ты как?
― Всё в порядке, ― пожала плечами лейтенант.
― Не похоже. Я думала, ты тут ночевать собралась. Слушай, мне вот только что в голову пришло. Народу в отделе немало, а живём все в разных концах города. Нам чтобы пообщаться вне рабочей обстановки надо специально куда-то ехать, что совсем не удобно.
― М-да, баров у нас тут не предусмотрено.
― А жаль…
― Виктория Аркадьевна, ― удивилась Галя, ― вы же всегда самая первая убегаете. Жалуетесь, что ваш Мусик, если вы хоть немного задерживаетесь, сильно нервничает, а потом изливает своё недовольство на вас.
― Что поделаешь, ― развела женщина руками, ― такова судьба всех красивых женщин. А тебя твой Шурик не ревновал?
― Да нет. Может, вначале, немного…
― Твой Шурик был самовлюблённым болваном. Он любил лишь собственное отражение в зеркале. Как ты только столько лет его терпела? Тайна, покрытая мраком.
Галя улыбнулась.
― Любила, наверно.
― Вот то-то и оно, что «наверно». Мы, бабы, сами себе навыдумываем, а когда розовая пелена немного спадёт, ― понять не можем, где были наши мозги. Как вообще можно было влюбиться в такого урода!
― Саша таким не был.
― Внешне ― нет, а по сути… Ладно, как говориться, что было, то сплыло. Галюнь, ты сегодня сама не своя, какая-то нервная. Давай я тебя домой подброшу, а?