Девушка рассмеялась.
― Ты ещё маминых пирогов не пробовал.
― Надеюсь, мне удастся это исправить. Так, что насчёт тебя?
― Мне с мамой никогда не сравниться. Ты расстроен?
― Нет, ― насмешливо хмыкнул Твердохлебов. ― Как говорил герой одного известного фильма: «У каждого свои недостатки». Но ты меня убедила,… так и быть, поход в загс отложим… на завтра, нет послезавтра. Мне ещё надо убедить твоего отца, что я не проходимец, и он может мне доверить своё сокровище. Некоторые мужчины в том, что касается их дочерей, ведут себя, как настоящие драконы. Думаю твой отец как раз из такой породы.
― Удачи, ― весело подмигнула Галя и взъерошила волосы Глеба.
Глаза мужчины потемнели и твёрдые губы смягчились. Он отодвинул девушке стул и помог сесть.
Мария Васильевна поставила перед дочерью тарелку с ужином и присела напротив. Молодые люди ели молча, время от времени бросая друг на друга жаркие взгляды. И когда их глаза случайно встречались, между ними будто вспыхивали искры. Мария Васильевна подумала, что забыла уже, когда в последний раз видела свою дочь такой счастливой.
А потом, они все вместе пили чай, с брусничным вареньем и домашними булочками, ведя тихий, неспешный разговор. И у всех было чувство, что так было всегда: уютная кухня, приглушённый свет, стол, порытый белоснежной скатертью, темноволосый мужчина, неторопливо намазывающий булочку брусничным вареньем, чтоб потом заботливо предложить её Гале. Твердохлебов удивительно быстро и органично вписался в этот дом.
― Глеб, а кто ваши родители? ― поинтересовалась Мария Васильевна.
― Отец много лет работал в суде, сейчас он на пенсии.
― А мама?
― Мама умерла… давно, я ещё был маленьким.
Галя вздрогнула. Она этого не знала. Девушка осторожно коснулась руки мужчины. Он улыбнулся, и сжал её тонкие пальцы.
― Извините, ― растерялась Мария Васильевна. ― Вы скажите мне прямо, если мои вопросы вам неприятны.
― Всё в порядке, ― пожал плечами мужчина. ― Это нормально, что вы интересуетесь, откуда на вашу голову свалился тот, кого выбрала ваша дочь. Глеб повернулся и в упор посмотрел на Галю:
― Уверена? ― спросил он, вопросительно приподняв одну бровь.
― Да, ― твёрдо ответила девушка и слегка порозовела от выражения его глаз. Как же ей хотелось прильнуть к нему, но она не смела, боясь показаться излишне навязчивой. Мужчина довольно кивнул.
― Спрашивайте.
― Ваш отец так и остался один?
― Нет, через пару лет он женился. Мы не поладили с Марго. Как только я достаточно подрос, ушёл из дома, ― мужчина замолчал и покрутил чашку в руках.
― Она была намного моложе вашего отца? ― мягко спросила Мария Васильевна.
― Да, но дело не в этом. В сложившейся между нами ситуации, было больше моей вины, ― признался он, ― Я поступил в суворовское, дальше военное училище, а потом мотался по гарнизонам. С отцом мы виделись редко. Несколько лет я не был дома и в этот раз решил ненадолго заехать. Когда я был у отца,… ― голос мужчины слегка дрогнул. ― У него давно были проблемы с сердцем, но Марго никак не могла заставить его толком обследоваться. Мой отец бывает очень упрямым. Если бы меня не оказалось рядом…
Глеб говорил и сам себе удивлялся. Он терпеть не мог откровенничать о своей личной жизни, а тут всё получалось как-то легко, почти непроизвольно. Женщины этого дома умели слушать, не перебивая, ни на чём, не настаивая, давая возможность собеседнику самому выбрать, что и сколько, он готов рассказать, а взамен дарили ощущение теплоты и поддержки.
— Знаете, пока врачи сражались за жизнь отца, сидел в коридоре и думал, каким же я оказался дураком. Столько лет глупо потратил на детские обиды. Отец единственный, родной мне человек. Кроме него, у меня никого нет, — Глеб нахмурился и сжал губы.
— Но сейчас всё хорошо? — с тревогой спросила Галя. — Вы помирились?
— Да, — Глеб улыбнулся и крепче сжал пальчики девушки. — Мы поговорили. Отец обещал, как только окрепнет, приедет ко мне погостить. Да, и с мачехой, впервые за много лет, мы смогли объясниться. Она любит отца, он для неё смысл жизни, а я просто не хотел этого замечать.
— Главное, что вовремя нашли в себе силы простить и понять, — мягко улыбнулась Мария Васильевна. — Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на такую ерунду, как злость и обида.
Глеб мельком бросил взгляд на часы и вздохнул:
— Тепло у вас… очень… Спасибо вам за всё, дорогие хозяйки, но уже очень поздно и мне пора.
— Глеб, послушай, зачем тебе ехать куда-то на ночь глядя, — остановила его Мария Васильевна, заметив, как сразу погрустнели глаза дочери. — Пока ты до дому доберёшься, пора уже будет вставать. У нас полно места. Отдохнёшь, завтра встанешь пораньше и съездишь домой.
— Нет, — покачал головой мужчина, — не в этот раз. Я машину бросил, припарковав кое-как. К утру её могут раздеть. Да и дома полный бардак. Я даже сумку не успел разобрать. Всё бросил и помчался Галю искать.
Глеб заставил себя встать и выйти коридор, но как же ему не хотелось покидать это гостеприимный дом. Галя вышла следом. Она, пряча глаза, протянула Твердохлебову куртку, боясь выдать своё страстное желание вцепиться в него и никуда не отпускать.
— Цыганочка, в чём дело? — спросил Твердохлебов, ощущая какое-то напряжение, повисшее между ними.
— Почему?
Галя задала всего лишь один вопрос, но мужчина её понял. По лицу его скользнула еле уловимая усмешка.
— Может, это немного старомодно, но я не останусь в доме мужчины, которому не сказал о своих намерениях относительно его дочери.
— Глеб, — фыркнула девушка, — я давно не школьница.
— Какая разница. Если бы у меня была дочь,… — мужчина нежно погладил её по щеке. — Во сколько обычно ты выходишь на работу?
— В полвосьмого.
— Завтра в это время, я буду ждать тебя внизу. И вообще, никаких больше поздних забегов по вашим жутким подворотням. Я буду забирать тебя с работы, и отвозить домой.
— Началось, — девушка закатила глаза. — Ты прямо, как мой папа.
— Спасибо за комплимент, — ухмыльнулся мужчина.
— А если ты будешь в наряде?
— Разберёмся. У тебя права есть?
— Есть. Только не вздумай доверить мне руль. Если конечно не планируешь сдать машину на металлолом. Где газ и тормоз я различаю, но опыта вождения у меня маловато.
— Ты, что не видишь бордюров, или из принципа таранишь все встречные столбы?
— Почти.
— Плохо, товарищ лейтенант. Ладно, это мы позже исправим, а пока, если я буду занят, то тебя будет отвозить кто-нибудь из моих друзей, — Глеб легонько щёлкнул её по носу и направился к двери.
Галя изо всех сил сжала губы, чтобы не начать молить «пожалуйста, не уходи, останься». Ей казалось, стоит только Глебу выйти за двери, и он исчезнет из её жизни, как мираж. Мужчина уже открыл дверь, но вдруг замер, будто почувствовал, что с ней твориться, вернулся, обхватил ладонями её лицо:
― Я обещаю, завтра утром, ты увидишь меня прямо у твоего подъезда. Ты мне веришь? ― Галя кивнула, пытаясь улыбнуться. ― Умница. Цыганочка, ты впустила меня в свою жизнь, и теперь будь готова к тому, что я никому тебя не отдам. Слышишь? И можешь сколько угодно ругаться и кричать «домостроевец», но я не отступлю. У тебя есть ночь, на раздумья, а потом…
Глеб наклонился и властно её поцеловал. Не успела ошеломлённая Галя толком ответить, как Твердохлебов исчез, бесшумно закрыв за собой дверь.
Глава 65
Не обижайте любимых упреками,
Бойтесь казаться любимым жестокими.
Очень ранимые, очень ранимые
Наши любимые.
И. Шаферан
Глава 65
Галя вышла из лифта, подошла к входной металлической двери и застыла. Ей оставалось сделать шаг и только толкнуть её, чтобы выйти на улицу, но она никак не могла решиться. Где-то там, в глубине души, пребольно грыз червячок сомненья «а вдруг не пришёл».