Все это произошло до того, как темная сторона натуры Дьюри взяла вверх и он оказался на прицеле у Квина.
Дьюри никогда не отправился бы на поиски Дженни.
Но у Квина не было ни малейших сомнений в том, что он должен ее найти.
Ради Маркоффа.
У него не было выбора.
«Перед человеком, который спас твою жизнь, ты в неоплатном долгу».
Нет, это внушил ему не Дьюри. Дьюри посмеялся бы над ним. Или, что более вероятно, назвал бы Квина тупицей и больше никогда не воспринимал бы всерьез.
Эти слова Квин услышал от наставника Орландо — Абрахама Делджера. В отличие от Дьюри Делджер не боялся показать другую сторону своей натуры.
Старая китайская пословица гласила: если человек спас чью-то жизнь, он отвечает за спасенного. То есть речь идет не о долге, а о признании того факта, что за все действия человека, который должен был умереть, отныне несет ответственность тот, кто его уберег от гибели.
Однако Квин не мог принять такую систему ценностей. Гораздо ближе ему была мысль Делджера о том, что ты становишься должником спасшего тебя человека.
После случая в Финляндии Квин считал себя должником Маркоффа. Даже теперь, когда его друг был мертв.
Квин принял душ, оделся, вытащил из сумки свой компьютер и поставил на стол. Затем воспользовался беспроводной связью и вошел в Интернет.
Сначала он отыскал адрес офиса конгрессмена Гуэрреро. Он чувствовал, что ответы следует искать именно там. Однако был только один способ их получить: отправиться туда лично. На сайте он не только уточнил адрес, но и оценил грандиозные планы Гуэрреро. Сверху висел баннер:
АМЕРИКА — ПРЕЖДЕ ВСЕГО.
ГУЭРРЕРО В ПРЕЗИДЕНТЫ!
Квин усмехнулся, прочитав эту декларацию, закрыл браузер и открыл свою электронную почту.
Пришло несколько новых сообщений. Прежде всего он обратил внимание на два послания Нейта. Как учил Квин, Нейт ставил в качестве темы сообщения только даты — сначала год, потом месяц, потом день. Удобно сортировать, но ни малейшего намека на содержание.
Квин щелкнул по тому сообщению, что было отправлено первым.
Работал допоздна. Наверное, Вы уже спите. Утром все расскажу подробно.
Я проверил Ташу Лавер. Удалось найти всего трех человек в стране с таким именем и фамилией. Редкое сочетание. Увы, двум из них уже за семьдесят, а третья мертва.
Можно с уверенностью утверждать, что ни одна из них не является Вашей тридцатилетней женщиной.
Я буду продолжать поиски, но сомневаюсь, что сумею найти что-нибудь полезное.
Вы уже позвонили Орландо?
Н.
С Ташей ничего не вышло.
«И это меня ничуть не удивляет», — подумал Квин.
Второе послание Нейт отправил через несколько часов. Квин открыл его.
Фотографии, которые Вы сделали в Хьюстоне, обработаны и изучены. Ничего.
Я начал работу с вторичными источниками, утром должен получить дополнительную информацию. Возможно, они не отсюда, поэтому я пытаюсь получить доступ к иностранным базам данных, но это займет больше времени.
Как Вы думаете, могут ли они оказаться призраками?
«Призраками» назывались те, кто ускользал от системы. Нередко они сами уничтожают информацию о себе, просочившуюся в различные источники. Весьма вероятно, что Нейт прав. В конце концов, сам Квин был призраком и намеревался превратить в призрака Нейта.
Квин ответил:
Дай мне знать, как только узнаешь что-нибудь новое.
Можешь прекратить поиски информации о Таше Лавер. Вероятно, это вымышленное имя.
Хорошая работа.
К.
Он отправил письмо.
Офис организатора парламентского большинства находился в Лонгворте на Индепенденс-авеню — втором и самом низком здании из трех, предназначавшихся для членов палаты представителей. В том же здании находился офис лидера партийного большинства, что было очень удобно. Лидеры партии меньшинства обитали в Рейберн-билдинг, массивном сооружении, приютившем большую часть конгрессменов.
Три здания — Рейберн, Лонгворт и Кэннон — стояли в ряд, немного южнее Капитолия.
Квину еще не приходилось бывать ни в одном из них. Более того, он ни разу не был и на Капитолийском холме. Он часто приезжал в округ Колумбия, но всякий раз по делам, и его встречи проходили далеко от обычных туристических маршрутов.
Впрочем, однажды он провел пятнадцать минут в мемориале Линкольна, а потом — в Мемориале вьетнамских ветеранов. Оба произвели на него неожиданно сильное впечатление. Он долго созерцал незнакомые имена на черном граните, понимая, что здесь могло бы стоять имя его отца, или дяди, или любого из тысяч знакомых ему людей, если бы удача отвернулась от них.