На следующей башне сработала алхимическая пушка: в воздух взмыл бело-оранжевый огненный заряд и, описав широкую дугу на фоне чернильно-темного неба, пришел прямо на палубу «Сатисфакции». Дозорные на вершине Южного Утеса в священном ужасе наблюдали, как смертоносный снаряд взорвался ярким факелом, разбрасывая во все стороны брызги огня. Люди метались по палубе, многие из них были охвачены пламенем. Один из матросов прыгнул за борт — со стороны казалось, что горящий уголек вылетел из печи и упал в лужу.
— О боги, это же горючее масло! — воскликнул молодой солдат. — Бедняга продолжает гореть даже в воде.
— Акулам тоже иногда полагается горячая пища, — хмыкнул сержант. — Н-да, сукиным детям не позавидуешь…
В этот момент еще одно каменное ядро врезалось в борт «Сатисфакции» — раздался оглушительный треск, во все стороны полетели щепки и осколки. Маленькие человеческие фигурки покатились по палубе, беспорядочно падая в воду. Огонь тем временем продолжал набирать силу. Несмотря на героические усилия команды, пытавшейся при помощи песка потушить пожар, пламя уже охватило такелаж и паруса. Второй алхимический заряд взорвался на юте, и было видно, как ревущее белое пламя немедленно охватило несчастных рулевых. Они даже крикнуть не успели…
Камни градом сыпались на обреченное судно, разрывая в клочья развернутые паруса и скрываясь в клубах дыма. Теперь корабль горел целиком — и корма, и нос, и середина. Разноцветные языки пламени — красные, оранжевые, белые — вперемешку с дымом вздымались до самого неба. Несчастное судно, безоружное и практически неподвижное… Его шансы выстоять против дюжины катапульт равнялись нулю. Не прошло и пяти минут после поступления сигнала с Воронова Насеста, как «Сатисфакция» превратилась в гигантский факел, кроваво-красным пятном отразившийся в темных водах залива.
На причалах уже заняли позицию арбалетчики: они стояли, вскинув оружие, и готовились расстрелять в упор любого, кто попытается спастись на берегу. Но эта предосторожность стала излишней — огонь, морская пучина и таящиеся в ней прожорливые хищники сделали за людей всю работу.
Лучано Анатолиус — Серый Король, верховный капа Каморра, последний выживший член своей семьи — стоял на верхней палубе Плавучей Могилы. Порывистый и сырой Ветер Палача рвал и трепал шелковый навес над его головой, а еще выше в темных небесах угасал призрачный Лжесвет. Анатолиус стоял в полном одиночестве и наблюдал, как рушится его жизнь.
Он смотрел на запад, и в его немигающих глазах отражались оранжево-красные сполохи — там догорала «Сатисфакция». Затем он обращал взгляд на север и видел красно-белые сигнальные огни на вершине сумрачной громады Воронова Насеста. Но где же долгожданный столб дыма, вздымающийся вверх? Увы, он так и не появился.
Анатолиус стоял молча. Он не плакал, хотя, видят боги, в душе его скопились целые моря слез.
Черина и Раиза не заплакали бы, повторял он. И мать с отцом не стали бы рыдать и стенать. Они и не плакали в ту страшную ночь, когда люди Барсави ворвались в их спальню. Отец молча сражался, защищая семью, закрывая жену и детей своим израненным телом… пока не упал замертво. Этого времени как раз хватило, чтобы старая служанка Гизелла схватила в охапку маленького Лучано и его двух сестер и вытолкнула их через заднюю дверь.
Анатолиус смотрел на догорающую «Сатисфакцию», но мыслями был там, в прошлом. Вот он, тринадцатилетний мальчишка, бежит через темный сад: очень торопится, оступается на знакомых тропинках, ветки хлещут его по лицу и высекают горячие слезы. А сзади, в родном доме звенят ножи, и детский голос отчаянно зовет маму… Крик поднимается до визга и внезапно обрывается.
Он слышит тихий голос Раизы в темном трюме корабля, который уносит их в Талишем.
«Мы никогда этого не забудем, правда, Лучано? — говорит она. — Мы никогда этого не забудем.»
«Никогда, — отвечает он, сжимая ее маленький горячий кулачок. — И мы еще вернемся. Обещаю тебе, Раиза — когда-нибудь мы вернемся.»
Рядом с ним спит вторая сестра, Черина — она неровно дышит во сне и время от времени всхлипывает. Воспоминания жгут Лучано, как огнем. Он пообещал…
И вот теперь он стоит на палубе галеона, некогда принадлежавшего Барсави, можно сказать, в самом сердце вражеской крепости… и беспомощно смотрит, как гибнет в водах Каморрского залива его корабль. И ничего не может поделать.
— Капа Разо? — раздался нерешительный голос за его спиной.
Анатолиус медленно обернулся и увидел парня из банды Пастушьих Псов — одного из тех гуляк, что с утра азартно резались в карты на нижней палубе.
— Капа Разо, только что доставили… Один из Лжесветных Забойщиков. Какой-то человек подошел к нему в Пепелище, дал тирин и велел передать сообщение лично вам в руки.
Парень протянул ему небольшой джутовый мешочек, на котором корявыми буквами было выведено: «РАЗО». Чернила, казалось, еще не успели высохнуть.
Взяв мешочек, Лучано нетерпеливо махнул Пастушьему Псу, чтобы тот удалился. Парень со всех ног бросился прочь — до того страшное выражение застыло в глазах хозяина.
Оставшись один, капа Каморра раскрыл посылку и невольно отшатнулся — там лежал обезглавленный скорпионий сокол. Анатолиус медленно перевернул мешочек и вытряхнул содержимое на пол: голова и тело Вестрис шлепнулись по отдельности и остались лежать застывшими грязно-серыми комочками. Сверху упал перепачканный кровью кусочек пергамента. Капа поднял его и прочитал: «Мы уже идем. Ж.Т. u Л.Л.»
Какое-то время Лучано тупо рассматривал послание — пять секунд, а может быть, пять минут, — затем смял в кулаке и отбросил. Грязный комок покатился туда, где лежала мертвая голова Вестрис с остекленевшими глазами.
Что ж, пусть идут. Он не против. У него еще достаточно времени, чтобы разобраться с этим последним неоплаченным долгом и затем уже бежать из города.
Лучано спустился по скрипучей лестнице вниз, в просторную кают-компанию, где было светло и шумно. Там продолжалось праздничное гулянье.
В воздухе висел плотный запах табака и спиртного. Увидев проходившего капу, люди отрывались от карт и костей и приветствовали повелителя. Многие махали ему, поднимали кружки в его честь, но Разо молча прошел мимо и скрылся за дверью своих апартаментов, прежде принадлежавших Барсави.
Через несколько минут он снова вышел — на сей раз в одежде Серого Короля: потрепанный дымчато-серый кожаный камзол и бриджи, серые сапоги из акульей кожи с тусклыми серебряными пряжками, серые боевые перчатки, потертые на сгибах от долгой носки, серый плащ с накинутым капюшоном. Плащ взметнулся над его плечом от резкого движения, свет фонарей отразился от обнаженного лезвия рапиры.
Веселье мигом стихло.
— Все вон, — коротко велел капа. — Убирайтесь и держитесь подальше от этого места. Двери оставить открытыми, и никакой стражи. Все слышали? Вон… пока я даю такую возможность!
На палубу посыпались брошенные карты, ненужные кости звонко прогремели по доскам. Мужчины и женщины бросали недопитые бутылки, поспешно вскакивали с мест и уносили ноги, уводя с собой перепившихся товарищей. Через несколько минут Серый Король в одиночестве задумчиво стоял посреди опустевшей Плавучей Могилы.
Он медленно прошел на правый борт галеона, где с потолка свисало несколько серебристых шнуров, дернул за один из них, и тут же ярко горевшие канделябры погасли. Рывок за другой шнур — тяжелые занавеси на высоких окнах поползли вверх. За ними открылся тронный зал Барсави. Наконец, последний шнур зажег алхимические фонари в глубоких нишах — открывшаяся комната превратилась в пещеру, озаренную пунцово-красным светом.
Лучано прошел в зал и уселся на трон, положив на колени обнаженную рапиру. Он сидел неподвижно, лишь поблескивали красным блеском глаза под надвинутым капюшоном.
Анатолиус терпеливо ждал, когда придут его враги — двое последних оставшихся в живых Благородных Подонков.
Часы пробили половину одиннадцатого, когда Локки Ламора появился на галеоне. Он остановился в дверях тронного зала — рука на эфесе рапиры, взгляд устремлен на Серого Короля, сидящего на троне в тридцати ярдах от него. Дыхание у Локки прерывалось, но отнюдь не от усталости — большую часть пути он проделал верхом на украденной лошади.