Выбрать главу

— Где твоя мама? — спросила Сабрина.

— Умерла. Моя тетя должна быть здесь, но она запаздывает.

— Умерла! О Сабрина, мы должны бы… — Стефании стало неловко.

Но Сабрина внимательно посмотрела на мальчика.

— Ты бы действительно воевал? — спросила она.

— Если бы у меня было оружие, — ответил он, — я бы убивал. Глаза Сабрины потемнели.

— Как тебя зовут?

— Дмитрий Каррас. В комнате стало тихо. На улице тоже все замерло.

— Сабрина, — сказала Стефания. — Уже поздно. Не пора ли нам идти? И может быть… раз его мама умерла… мы могли бы…

— …взять их с нами, — закончила мысль Сабрина.

Дмитрий выступил вперед:

— Я забочусь о сестренках.

— Да, — сказала Сабрина. — Но пойдемте с нами. Пообедаем вместе, — предложила она так же грациозно, как ее мама на дипломатических приемах. — Наш шофер отвезет вас домой, как только вы захотите.

Дмитрий не мог оторвать от нее глаз. Такая гордая и красивая. Как королева.

— О’кей, — наконец произнес он.

В этот момент прибыли пожарные. Перед ними прошли пятеро детей. Греческая девочка несла на руках ребенка, а греческий мальчик, не отрываясь, смотрел на двух совершенно одинаковых американок, грязных, чумазых, но действительно очень красивых. Пожарные отвезли детей в полицию, а полицейские доставили их по адресу, который они назвали, в американское посольство.

Один из полицейских предварительно позвонил родителям девочек, и когда они прибыли на место, у посольства собралась большая толпа. Лаура выпорхнула из дома и обняла дочерей, сокрушаясь по поводу испачканной одежды и окровавленных ладошек Сабрины. За ней вышел Гордон с каменным лицом. Заработали фотовспышки. Репортеры, как и все, полагали, что киприоты похитили двух дочерей-двойняшек у американского дипломата.

Сабрина ощутила восхитительное тепло материнских рук. Все вокруг было хорошо. Потом, вспомнив о Дмитрии, она осмотрелась и увидела, как мальчик уходит сквозь толпу репортеров.

— Стой! — громко скомандовала она. Она и Стефания вырвались из рук Лауры и побежали к нему. — Это наши друзья. Они спасли нас. Я пригласила их на обед.

— Сабрина! — ледяным голосом произнес Гордон. — Ни слова больше. Ты достаточно натворила неприятностей из-за своей безответственности. Сколько раз я должен предупреждать тебя?..

Сабрина замерла, открыв рот. Они были дома. Почему отец ругает ее? Он даже не обнял их. Она достаточно настрадалась за этот день, сильно устала и почувствовала себя в безопасности, когда увидела посольство и маму, которая обняла их… Почему папа заставляет ее чувствовать себя так ужасно? Слезы полились из ее глаз.

— Твое потворство своим желаниям показало, что тебе совершенно наплевать на мою карьеру. Ты втянула в неприятную историю свою сестру, этих детей. Иди домой. Я определю для тебя наказание, когда…

— Это не Сабрина! Ты!.. — Сквозь слезы Сабрина увидела, как Стефания колотит кулачком по руке отца. Стефания тоже расплакалась. — Она — Стефания, а не Сабрина. Ты спутал нас Ты не можешь обвинять ее перед всеми, она ничего не сделала, и, как бы там ни было, идея выскочить из машины пришла нам обеим в голову совершенно одновременно. Тео расскажет. А потом начался бой и мы спрятались. Ты не можешь обвинять Сабрину… Стефанию… любую из нас.

Репортеры приблизились к ним.

— Сэр, можно юной леди… Сабрине? Или Стефании?.. Рассказать нам, что произошло… Гордон, растерявшись, переводил взгляд с Сабрины на Стефанию и обратно. Сабрина слышала его голос:

— Какого черта, я полагал, что… Но тут выступила вперед Лаура.

— Никаких интервью, пожалуйста, — сказала она. — Девочки перевозбуждены и не очень хорошо себя чувствуют.

Ее и саму парализовал страх и ощущение вины. Ей казалось, что она недостаточно много сделала для своих дочерей, мало заботилась о них, а теперь, может быть, их уже нет в живых. Но настойчивые репортеры и опасность скандального отношения к происшедшему со стороны Гордона заставили Лауру вспомнить о своем долге. Она решила на время забыть о своих душевных муках. С ними можно подождать. Об этом она будет думать потом, когда придет в себя и останется наедине со своими мыслями.

— Сабрина, Стефания, пригласите детей в дом. Дайте им поесть и ждите меня в офисе вашего отца. Сейчас же! — распорядилась она, и девочки побежали с сияющими лицами, а за их спинами учтивый, обходительный, мягкий Гордон обещал репортерам дать необходимые пояснения на следующий день.

Но сенсационные рассказы появились в утренних газетах без официальной версии Гордона, сопровождаемые большими фотографиями Сабрины и Стефании рядом с греческими детьми. К этому времени девочки были заперты в отельных спальнях, но служанка принесла им газеты, а когда родители ушли, выпустила сестер. Сабрина танцевала в комнате Стефании с газетой в руках.

— Еще никогда я не видела своих фотографий в газете. На первой странице, прямо как мама и папа! И тут еще сказано, что они нашли тетю Дмитрия! О, Стефания, какие приключения! Столько всего произошло!

Стефания сидела у окна. Она была смущена, все казалось ей перевернутым вверх дном.

— Папочка уволил Тео, — тихо сказала она. Сабрина замерла на месте.

— Я знаю. — Она села на подоконник. — Некрасиво получилось. Папочка ведь знает, что Тео не виноват. Я хочу, чтобы он не выгонял его. Но все остальное так здорово…

— А как быть с плохими новостями? — заплакала Стефания. — Мама и папа очень рассержены. Посол сказал, что они неуправляемы, а американцам непозволительно быть вовлеченными в уличные бои…

— Но мы этого и не делали, — прервала ее Сабрина.

— А также мы виноваты в том, что уволили Тео. Я чувствую себя плохо.

— Я тоже. — Сабрина выглянула в окно. Ранки на ее пальцах болели, и она прижала их к холодному стеклу. — Каждый сходит с ума по-своему. Мы действительно наделали глупостей, но все это здорово интересно, не так ли?

— Я знаю… Было интересно… Теперь же все кончилось…

— Все в школе увидят нас в газетах…

— … и будут так завидовать…

— Держу пари, у них никогда не было подобного приключения…

— Даже если бы они оказались в такой же ситуации, они бы струсили, а не вели бы себя так храбро, как ты.