Как давно подсознательно я стремлюсь к Эрику во всём?
Я не знаю, кажется всю жизнь.
Нуждается он в этом?
Нет.
Тихий поток слёз пересыхает. Но я знаю, что это лишь короткая передышка.
В школу я не хожу. Я разбита. Я умираю. Умираю в мучительной агонии. И ни как не могу умереть.
Я сижу дома. И от этого только хуже. Потому что дома Он, потому что мне хочется идти к нему, видеть его, говорить с ним, касаться его.
Нику я позвонила и сказала, что заболела. Ник ничего не спрашивал. Но скоро приехал ко мне с двумя бутылками виски, и мы пьянствовали всю ночь у меня на кухне. Напились и пели песни в распахнутое окно. Прощаясь под утро, я сказала ему «спасибо» а он потрепал меня по голове.
С Эриком Я стараюсь, видится как можно реже. И я не знаю, о чём он думает, но он тоже не навязывает мне свою компанию. Как и всегда не навязывал. И это ещё обиднее. Так У меня нет ни повода, ни оправдания.
Об Алексе я даже не вспоминаю. Ни обиды, ни ревности, ничего. Забыла о том, что был такой. И даже не хочу думать, почему он так поступил, умом понимаю что сволочь, а сердце ни как не реагирует. Слишком поглощена своими мыслями. Которые все дни ходят по кругу, которые сходятся к одному.
Я. Эрик. И отчаянье. Одна бездонная пропасть.
Джулия у нас больше не появляется. Но зато теперь уходит Эрик. Он может уйти вечером и вернуться только к обеду.
Куда он ходит? Почему так надолго? К ней ли? Кто она для Эрика? Нравится ли она ему? Общается ли он с ней после случившегося? Нормально ли это для вампиров?
Ревность. Нет, не жгучая, скорее вязкая, мучительная.
Все свои дни я провожу у себя в комнате или на подоконнике в кухне.
Как приведение, как дух. Не знаю, что пью, что ем, когда засыпаю и просыпаюсь. Не считаю сколько плачу.
Иногда мы пересекаемся с Эриком, удивительно как два существа, живущие в одной квартире, могут не видеться друг с другом так долго. При встречи я стараюсь улыбаться, говорю о чем то и исчезаю.
Глупо?
Но я боюсь, боюсь, что он догадается! Как он поведёт себя? Избавиться от меня? Уйдёт сам?
Нет, скорее всего, нет, если мои чувства не будут доставлять ему проблем и беспокоить, он даже бровью не поведёт.
Не думаю, что Эрик не заметил, что со мной что-то творится. Но он не спрашивает. То ли уважает моё личное пространство, то ли ему всё равно.
Он иногда появляется в кухне. Наливает себе свой чай. Тот чай, который я продолжаю ему заваривать. И исчезает. А я даже головы от стекла не поднимаю.
И так проходят дни. Мне бесконечно тяжело и больно. И я плачу по ночам.
А ещё, иногда забываю поливать Жасмин.
Когда он вошёл в гостиную, я сидела на диване, на его месте. Теперь, когда его нет, я часто сижу здесь и читаю те книги, которые читает он. Это всё что мне остаётся, хоть как то его касаться, касаться его мира.
Перевожу взгляд на часы. Всего шесть. Я думала, сегодня он не вернётся.
Он проходит и садится рядом, туда, куда обычно сажусь я. Он откидывается на спинку, запрокинув голову и закрыв глаза. Одна его рука вытянута по спинке дивана.
Я смотрю на него. Жадно, беспрерывно, внимательно. Мне так редко выпадает такая возможность. Его волосы разметались по плечам и спинке дивана, спутанные. Я вижу его ресницы, губы, скулы так отчётливо. Кисть его руки совсем близко от меня. От моего лица.
Он, наверное, устал. Интересно сколько он крови пьёт последнее время? Почти каждый день на солнце.
Он молчит. И так близко, так рядом. Сердце сжимается в тоске и нежности.
И Я не знаю, где я нашла смелости или глупости для следующего своего поступка.
Я взяла его пальцы в свои и прижалась к ним щекой. Прикрыла глаза. И дышать перестала. Я почти касалась губами его холодных длинных пальцев. Всё моё существо сосредоточилось сейчас в этом одном лёгком прикосновении, каждая клеточка чувствовала только его.