Так что, витязи славные, дети боярские, всей толпой кинувшиеся меня одного пороть-забивать-нахлёстывать — абсолютно правы. Ибо и одна паршивая овца, в смысле — бунтовщик мятежный, всю отару перепортит, в смысле — народ русский.
— Так и дОлжно быти!
— Кому «дОлжно»?! «Святой Руси»?! Нахрен эту «русскость» с этой «святостью»!
Ваня! Ты же русский человек! Ты же патриот! — А что, «патриот» и «холоп» — синонимы? «Патриотизм» и «идиотизм» — «близнецы-братья»? Любовь к кнуту на собственной спине — часть национального менталитета? Мазохизм как неизбывный элемент русского характера?!
— Ах-ах! Сделайте мне больно! Придушите меня скрепами! Притопите меня в источниках! И — кнутиком, кнутиком… Я с этого тащусь! Прёт меня с этого!
Да пошли они все! С такой Русью!
Куда «пошли»? — А то вы не знаете?
Да ведь ничего не произошло! — Отнюдь. Произошли эмоции. «Чуйства». Мои. Сильные. Я вновь ощутил себя… игрушкой. Рабом. Вещью. «Орудием говорящим». Приспособлением для чьего-то… развлечения. Для забавы по его воле.
В его власти.
Со своего согласия.
«Воли своей не отдам никому!».
Себе-то врать не надо. Отдал. Не надолго — на минуты. Всего-то! Но ведь было! Растерялся, не сообразил… Снова почувствовал себя как тогда, в самом начале. Испуганным, бестолковым, битым, слабым. И — обрадовался. Не разумом — душой. Донышком её. Тому, что можно все сомнения-размышления возложить на другого. Не нужно мучиться-волноваться. Всякие расчёты, предположения, планы… Я же такой слабый! Мне же так больно! А он ухаживает, заботится…
«Чтобы не заболеть, нам необходимо начать любить» — это кто сказал?! Фрейд?!
Мда… ну, если понятие «любить» толковать расширено… любовь к богу… к партии… к вождю и учителю… к начальнику… к хозяину тебя…
А что делать уже больному? Битому, задыхающемуся? Чувствующему смерть уже не где-то за плечами, а в забитом тряпкой и стянутом петлёй собственном горле?
Внимание, забота, любовь… Всякий человек любит, когда его любят — это ж так приятно… Отдать себя в ласковые заботливые руки… Надежда на выручку… ожидание помощи в безвыходной ситуации… Никогда под общий наркоз не попадали? Когда остаётся только надеяться на других, на их умения, заботу, внимание…
Молиться. Об их доброте и милосердии.
Терпение. Ожидание. Надежда. Сладостно-тревожное чувство собственной слабости, незначимости. Когда нестерпимая боль, понимание приближения смерти уже не оставляют в душе именно чистую панику, но становятся знакомыми, привычными… неизбывными. Смирение с безысходностью… И вдруг — ласковая поддержка, дружелюбная защита, могучее покровительство, душевное участие… Томное счастье бессильной покорности… пряный сумрак добровольной безвольности…
Ребята тащат, ребята не бросят… Что может привязанный к носилкам? — Молчать. Даже когда все падают. Вместе с тобой. Не дёргаться. Даже когда разрывы рядом или очередь сбивает ветки над головами. Терпеть. И — надеяться. На тех, кому не повезло. Не повезло тебя вытаскивать. На друзей.
У попаданца — друзей нет. Потому что дружба требует взаимопонимания. А оно — невозможно. Всякое попандопуло — аутист среди туземцев. И место «дружбы равных» занимают… другие отношения.
Ах-ах! От меня ничего не зависит! Как лучше — знает он. Господин. Он видит-понимает куда больше меня. Несоизмеримо больше и глубже. Он — мудрый, сильный. И — добрый. Он, по доброте своей, принимает на себя все тревоги, взваливает груз ответственности, тяжесть выбора. Выбора за меня, едва шевелящегося, худо соображающего.
Как ГБ — Всезнающий, Всевидящий, Всемогущий. Всевластный. Надо всем. И надо мной — тоже.
И мгновенно появляющееся в каждом добром человеке — я же добрый человек! — сочувствие к этому… властвующему. Несущему, тащащему тяжесть принятия решений и выбора пути.
Бедненький. Мне тебя очень жаль. Я — за тебя!
Но ведь я ничего в этом мире не понимаю. Я даже представить не могу, что здесь — правильно. И — не хочу. Устал. Обессилил. Тяжело. Смотреть, воспринимать, думать. Взвешивать и оценивать, продумывать и просчитывать. Делать.
А он — знает, он — мудрый. И он примет мудрое решение. Спасительное. А я принимаю его волю. Я весь — в воле его, моё дело — служить ему. Истинное служение, без страха и сомнений. Всегда, везде, во всём.