— Вы серьезно предлагаете мне в это поверить?
— А разве вы сами не слышали голос, который предъявил нам ультиматум?
— Да, слышал.
— И считаете, что он шел из громкоговорителей?
— Разумеется.
— Тогда, возможно, вам любопытно будет узнать, что в Лондоне сделали аудиозапись одной из речей. Когда ее поставили на прослушивание, кассета оказалась абсолютно пустой. Это произошло потому, что сообщения исходили вовсе не из радиоприемников.
К вечеру я был окончательно измотан и обескуражен. Все мои, казалось бы, убедительные доводы натолкнулись на глухую стену непонимания. Конечно, с материалистической точки зрения, даже мои самые сильные аргументы выглядели весьма не убедительно. Последний удар был нанесен, когда в самый разгар моих восторженных повествований о возможностях «чистого разума» недалекий чиновник спросил, не считаю ли я, что агрессоры могут иметь спрятанные где-нибудь поблизости танки?
— Не знаю,— сказал я вечером Мэри,— следует ли принимать предложение карликов, но знаю только, что лично я не собираюсь сидеть сложа руки. Моя задача — попытаться доказать окружающим, что угроза действительно существует. Более двух часов я пытался внушить этому самодовольному всезнайке, что сокрушительная по своей силе опасность действительно угрожает ему, нации, всему миру. Но это было все равно, что кидать камешки в египетскую пирамиду.
Мэри внимательно посмотрела на меня.
— Это очень трудно понять. Я тоже не представляю себе, какую же они могут представлять опасность, если у них нет даже оружия?
— Вот это-то и есть самое неприятное. Как мне убедить всех, что они могли бы иметь любое оружие, но с их силой оно им просто не требуется? Если бы я мог выразить то чувство, которое мы все испытали! Но в этом я абсолютно не компетентен. Это все равно, что заставить лошадь объяснять поступки человека.
— Но, дорогой, если их так мало, то зачем же они хотят получить весь мир? Они могли' бы просто основать где-нибудь колонию.
— Не знаю точно, но думаю, те, кого мы видели,— это что-то вроде авангарда, своего рода надзиратели за процессами эмиграции и иммиграции. Мы не знаем даже — сколько их. Вероятно, мир не может выдержать два населения одновременно. В любом случае, выход один — полный обмен. Самое неприятное во всем этом то, что нас даже не посвятили в детали, мы просто должны выполнять все, что нам скажут.
Мэри наклонилась и легко провела рукой по моему лицу, как будто пытаясь отогнать беспокойство.
— Дорогой,— твердо начала она,— ты должен перестать думать об этом. Отложи все это хотя бы на время.
Она взяла меня за руку и повела на террасу. Легкий ветерок мягко покачивал верхушки деревьев, высоко в небе медленно плыли причудливые облака, а где-то вдали проступали силуэты высоких холмов.
— Это замечательно,— мечтательно прошептала Мэри. Ее глаза сияли так близко!
— Я думаю, что именно это и заставляет меня так сильно бояться потерять всю эту красоту.
Я обхватил ее за талию.
— Наш прекрасный мир! — вслух произнес я. «Но надолго ли наш?» — спросил я сам себя.
А через месяц мы получили новое предупреждение. Нам показали, чего стоит вся наша цивилизация и весь наш хваленый прогресс. Мы будто бы поднялись на первую ступеньку высокой лестницы, а она обломилась, и мы оказались там же, откуда начинали подъем. На целые сутки мы остались без той основы, на которой зиждилась вся наша жизнь. Карлики выбили опору у нас из-под ног. Они разом вывели из строя все аккумуляторы Лестранжа. Все остановилось. Наступил хаос. Самолеты, корабли, космические ракеты, заводы — все перестало работать. Радио молчало, свет погас.
Это случилось в девять вечера. Уже стемнело. Сразу началась всеобщая паника. Толпы обезумевших людей носились по улицам, кружась как в водовороте.
Я сидел в своей городской квартире. Через открытое окно ко мне в комнату лился обычный шум городской жизни. Внезапно вспыхнул яркий свет, раздался грохот, а затем все погрузилось во мрак и тишину. Осторожно, стараясь не наткнуться на мебель, я пересек комнату и выглянул в окно. Снаружи было абсолютно темно. В воздухе повисла гнетущая тишина. Тишина, на протяжении которой умер не один человек: водолазам не хватило воздуха, шахтерская клеть упала в шахту, груз сорвался с крана, акробаты пролетели мимо трапеции, хирург сделал слишком глубокий разрез...
Вдруг откуда-то раздался визг. И тут же, как по сигналу, поднялся невообразимый шум и суматоха. Я ничего не видел, но мое воображение рисовало ужасные вещи, происходящие на улице: тела, вдавленные в стены, сломанные ребра, задыхающиеся от недостатка воздуха люди, трупы затоптанных в панике детей и взрослых. И над всем этим царил бессмысленный рев дикого зверя, называемого толпой.