Господь, меня готовя к бою,
Любовь и гнев вложил мге в грудь,
И мне десницею святою
Он указал правдивый путь;
Одушевил могучим словом,
Вдохнул мне в сердце много сил,
Но непреклонным и суровым
Меня Господь не сотворил.
И гнев я свой истратил даром,
Любовь не выдержал свою,
Удар напрасно за ударом
Я, отбивая, устаю.
Навстречу их враждебной вьюги
Я вышел в поле без кольчуги
И гибну раненый в бою.
«1857, А.К.Толстой»
Это осознание существа причин без понимания их последствий, нашедшее выражение за 60 лет до революций 1917 г. и начала гражданской войны в 1918 г. На протяжении этих шестидесяти лет приведенные строки стихотворения характеризовали всю российскую разночинную интеллигенцию в целом за редкими персональными исключениями. И эти шестьдесят лет отечественная интеллигенция употребила на занятие чем угодно, но только не на свое и народа нравственное преображение, без которого невозможно светлое будущее. В результате оказалась недееспособной в цивилизационном и государственном строительстве, отдав предпочтение не будущему, а личным и корпоративным интересам, в том числе и химерическим вожделениям. И это тоже нашло свое поэтическое выражение:
Одни восстали из подполий,
Из ссылок, фабрик, рудников,
Отравленные темной волей,
И горьким дымом городов.
Другие из рядов военных,
Дворянских разоренных гнезд,
Где проводили на погост
Отцов и братьев убиенных.
В одних доселе не потух
Хмель незапамятных пожаров
И гнев степной, разгульный дух
И Разиных, и Кудеяров.
В других - лишенных всех корней -
Тлетворный дух столицы невской:
Толстой и Чехов, Достоевский -
Надрыв и смута наших дней.
Одни возносят на плакатах
Свой бред о буржуазном зле,
О светлых пролетариатах,
Мещанском рае на земле.
В других весь цвет, вся гниль империй,
Всё золото, весь тлен идей,
Блеск всех великих фетишей,
И всех научных суеверий.
Одни идут освобождать
Москву и вновь сковать Россию,
Другие, разнуздав стихию,
Хотят весь мир пересоздать.
В тех и в других война вдохнула
Гнев, жадность, мрачный хмель разгула.
А вслед героям и вождям
Крадется хищник стаей жадной,
Чтоб мощь России неоглядной
Размыкать и продать врагам:
Сгноить её пшеницы груды,
Её бесчестить небеса,
Пожрать богатства, сжечь леса
И высосать моря и руды.
И не смолкает грохот битв
По всем просторам южной степи,
Средь золотых великолепий
Конями вытоптанных жнитв.
И там, и здесь между рядами
Звучит один и тот же глас:
“Кто не за нас - тот против нас.
Нет безразличных: правда с нами!”
А я стою один меж них
В ревущем пламене и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.
«М.Волошин, Коктебель, 22 ноября 1919 г.»
Всё то же, что и в середине XIX века: двух станов не боец, но уже и не гость ни в одном из них. А своего знамени по-прежнему нет. Нет потому, что от библейского православия потянуло отечественную интеллигенцию на оккультизм, а если попросту - на освоение разнородной магии, как средства самопревознесения себя над окружающими; потянуло на оккультизм потому, что нравственность была устремлена к самоутверждению демонизма, а не к утверждению на Земле Богодержавия: М.Волошин был и теософом, и антропософом, и в глобальной иерархии знахарей занимал такое место, что его в Крыму на протяжении всей гражданской войны и после её завершения не тронули ни контрразведка, ни ВЧК-ОГПУ.
Но тайных знаний оказывается недостаточно для успокоения искусственно распаленной другими знахарями социальной стихии, и остается молиться, обращаясь непосредственно к Богу. Но с этого и надо было начинать свое самоутверждение в качестве человека - наместника Божиего на Земле, - а потом по совести внимать ответу Свыше, а не глушить совесть «своей волей», в действительности подневольной всем не переосмысленным заблуждениям прошлого: «всему тлену идей, блеску всех великих фетишей, и всем научным суевериям».
Свое знамя надо ткать самим по правде Божией, в противном случае в будущем не миновать очередного повторения: «и не смолкает грохот битв»; кровь людская льется, что водица без зазрения совести; «а вслед героям и вождям…».
И было бы несправедливо сказать, что не было предупреждений. О
«Городись!» - тебе льстецы сказали:
«Земля с увенчанным челом,
Земля несокрушимой стали,
Полмира взявшая мечом!
Пределов нет твоим владеньям,
И прихотей твоих раба,
Внимает гордым повеленьям
Тебе покорная судьба,
Красны твоих степей уборы,
И Горы в небо уперлись,
И как моря твои озеры…»
Не верь, не слушай, не гордись!
Пусть рек твоих глубоки волны,
Как волны синие морей,
И недра гор алмазов полны,
И хлебом пышет тук степей;
Пусть пред твоим державным блеском
Народы робко клонят взор,
И семь морей немолчным плеском
Тебе поют хвалебный хор;
Пусть далеко грозой кровавой
Твои перуны пронеслись:
Всей этой силой, этой славой,
Всем этим прахом не гордись!
Грозней тебя был Рим великий,
Царь семихолмого хребта,
Железных сил и воли дикой
Осуществленная мечта;
И нестерпим был огнь булата
В руках алтайских дикарей,
И вся зарылась в груды злата
Царица западных морей.
И что же Рим? И где Монголы?
И, скрыв в груди предсмертный стон,
Кует бессильные крамолы,
Дрожа над бездной, Альбион!
Бесплоден всякий дух гордыни,
Не верно злато, сталь хрупка;
Но крепок ясный мир святыни,
Сильна молящихся рука!
И вот, за то, что ты смиренна,
Что в чувстве детской простоты,
В молчанье сердца сокровенна,
Глагол Творца прияла ты, -
Тебе Он дал свое призванье,
Тебе Он светлый дал удел:
Хранить для мира достоянье,
Высоких жертв и чистых дел;
Хранить племен святое братство,
Любви живительный сосуд,
И веры пламенной богатство,
И правду и бескровный суд.
Твое, всё то, чем дух святится,
В чем сердцу слышен глас небес,
В чем жизнь грядущих дней таится,
Начало славы и чудес!…
О, вспомни свой удел высокий,
Былое в сердце воскреси
И в нём сокрытого глубоко
Ты духа жизни допроси!
Внимай ему - и все народы,
Обняв любовию своей,
Скажи им таинство свободы,
Сиянье веры им пролей!
И встанешь в славе ты чудесной
Превыше всех земных сынов,
Как этот синий свод небесный,
Прозрачный Вышнего покров!
Но нет этого стихотворения в “Родной речи”, по которой учатся читать; нет его и в начале каждого учебника истории, в начале каждого учебника политологии, социологии из всего их обилия, что лежат на учебных столах российских студентов и школьников. Нет его в обязательном курсе образования на протяжении более, чем ста лет… Зато плоды непонимания сказанного А.С.Хомяковым - есть. И это даже не горькие, а самоубийственно ядовитые плоды лжепросвещения.
3.7. Бесплоден всякий дух гордыни…
Но при переходе от воспоминаний об “усмирениях” и гражданской войне начала ХХ века к анализу современности и возрождению ныне казачества и казацких традиций, невозможно миновать вопроса: А какое казачество возрождается?