Когда Мортен услышал о нашем решении, он прилетел в Париж, в то время как Жиль посещал Лондон. С его новой причёской и в его чёрной вельветовой куртке.
— Дорогая, взгляни на это с хорошей стороны. Присмотр за собаками в ваше отсутствие стоит денег, ты беспокоилась о жалобах соседей, да и вам будет гораздо проще найти жильё. Арендодатели в Англии подходят к домашним животным очень избирательно.
— Ты не понимаешь. Дело не только в собаках. Это всё в целом. Елена гораздо лучше подходит Жилю, чем я.
— Как ты можешь такое говорить? Ты поддерживала его последние шесть лет.
— Но я не дала ему ничего, к чему он мог бы приложить усилия. Со мной он не рос.
За пять месяцев с Еленой, Жиль преобразился. Я была счастлива за него, но это не уменьшало мою вину. Боль. И сомнения.
— Ладно, давай ты прекратишь упиваться своей виной. У тебя не было выбора. Он не брал на себя ответственность ни за что. Как долго тебе следовало ещё ждать. Вам надо понять, что в тот момент вы любили друг друга и нуждались друг в друге. Люди меняются.
— Но он так помог мне. Он любил меня и я расцвела. Я разрушила его.
— Танго танцуют вдвоём. Ты дала ему любовь. Ты дала ему брак. Ты дала ему финансовую поддержку. Остальное было за ним.
— Должна ли я дать ему уйти? — мой вопрос не был адресован Мортену. Я спрашивала себя саму.
— Уйти куда? Его выбор состоит в том, чтоб быть с тобой и с Еленой. Ты сомневаешься не в Жиле, ты сомневаешься в полиамории.
Путь отказа от выработавшихся у нас с Жилем способов взаимодействия, определённо, не обещал быть лёгким. И мне было больно.
Было заманчиво снова встать на привычные рельсы и отказаться от борьбы. Меняться казалось слишком сложно, если, возможно, есть более простой и привычный путь. Неизвестный мистер Х, который подойдёт мне лучше.
В результате анализа я решила, что мы с Жилем по прежнему любим друг друга, но дыры, которые мы проделали в личностях друг друга показывают, что вместе мы живём только вполжизни. И я не знала, не слишком ли поздно изменить это.
Статья в Marie Claire
За месяцы, прошедшие с нашего объявления, родственники написали мне множество писем, однако, никто из них не брал трубку, так как, разумеется, они не могли говорить о сексе.
“Это письмо не является знаком осуждения… но то, что вы делаете — неправильно.”
“Мы всё это уже видели, раньше это назвалось обменом жёнами.”
“Вы погрузили себя в мир боли, которую невозможно представить.”
“Как вы могли оказаться такими эгоистичными и незрелыми, чтоб так опозорить свою семью?”
“Как христианин, я верю в святость брака и то, что священный союз благославляется детьми. Я никогда не приму выбранный вами путь.”
“Никто ни в малейшей степени не хочет знать о том, что происходит в вашей сексуальной жизни.”
Хотя мнения о том, кто и в какой степени чем интересуется могут различаться, я могу сказать, что всё было ровно наоборот — к нашей сексуальной жизни проявлялся большой интерес. Хотя наш опыт был значительно шире, чем просто “сексуальная жизнь” и он отразился на всех сторонах моей жизни, у нас были предложения от журналов, газет и нескольких знаменитых телевизионных шоу.
Разумеется, им была интересна наша интимная жизнь: кто с кем спит. Парами? Тройками? Вчетвером?
В конце концов, секс продаёт всё. Но им ещё было интересно как мы побеждаем обычных демонов ревности и неуверенности, а также более практические вопросы, такие как распределение домашней работы и управление временем.
— У меня был однажды контракт на публикацию в Швеции, — сказала Елена.
— О чём ты писала? — с любопытством спросила я. Это произвело на меня впечатление. Контракт на публикацию в моём мире значил немало.
— Это был рассказ о моей жизни.
Я не была удивлена. С Еленой часто что-то случается. Она сеет возбуждение везде, где только появляется. Часто, порождая громадный конфликт. Но так уж получается: одно не ходит без другого. Её мир был дьявольски ярким для всех, кто оказывался в нём. Но также полным переживаний.
И однажды она сказал:
— Marie Claire хочет опубликовать о нас материал с фотографиями. Но писать его буду я. Это может быть для меня большим прорывом.