— Теперь можно покончить с этим парнем, который сидит в подвале, — сказал Калински. — Больше он никому не нужен.
— Даже не думай! — категорично возразил я. — Дело и так дрянь, так что нечего давать Хольцам и копам дополнительные причины гоняться за нами. Он никого из нас не видел, деньги мы получили, поэтому будем держаться условий нашей сделки. А это означает, что ночь мы проведем здесь, подождем, может, объявится Джо, а утром отпустим Криса на все четыре стороны, а сами пойдем каждый своим путем. Мы же так и планировали.
— Теперь уже Джо не объявится, — заметил Калински.
Я понимал это не хуже Калински, но мне неприятно было услышать от него это заявление.
— Может, появится, а может, и нет. Откуда нам знать? Но мы все равно останемся здесь. А теперь давайте пересчитаем эти проклятые деньги. Мы разделим их, сколько причитается каждому, а я сохраню для Джо его долю.
— Незачем включать его в долю, — проворчал Калински. — Его же нет. Его долю разделим между нами. Только это и остается.
— Я думал, ты пошел с нами только из-за желания отомстить.
— А разве я отомстил? Этот гад по-прежнему жив, и ты еще уверяешь, будто завтра мы его освободим. Хотя он и изнасиловал твою подружку.
— Следи за тем, что говоришь!
— На твоем месте я бы давно его прикончил.
Я шагнул вперед, чувствуя, как во мне закипает бешенство. Я человек терпеливый, но этот подонок Калински меня допек.
Вмешался Таггер:
— Ладно, ребята, успокойтесь. Давайте отдохнем, выпьем, а завтра утром снова все обсудим. Идет? А так у нас ничего хорошего не получится.
— Мне кажется, я должен получить больше, — заныл Джонни. — Ты говорил, мне не придется делать ничего серьезного, а после такой крупной заварушки я уже не смогу жить так спокойно, как прежде.
Я круто обернулся к нему, решив сразу поставить его на место:
— Вот еще вздумал! Никто не спорит, ты хорошо справился со своей работой, но смерть Хольца ничего не меняет. Никто знать не знает, кто мы такие, поэтому никто нас не раскроет. Если только мы будем вести себя тихо и спокойно и отпустим Криса. Деньги до утра будут у меня. Если к тому моменту, когда настанет время уходить, Джо так и не появится, мы разделим его долю поровну, но ведь он может оказаться живым и прийти за своей долей, поэтому нельзя забывать, эти деньги — его и ему решать, что с ними делать. А сейчас давайте их пересчитаем, а потом поделим.
Настроение у всех было тягостное и напряженное. Никто не хотел разговаривать и не испытывал аппетита. Мы открыли банки с пивом, как предложил Таггер, но, хотя мы разбогатели, радости не чувствовалось. Все деньги оказались на месте, до последней купюры. Полмиллиона фунтов в купюрах по пятьдесят, как и было сказано Хольцу, и это снова наводило меня на размышления. Я не допускал, что он был убит по ошибке, вместо меня. Сколько бы раз я ни прокручивал в голове воспоминание о той сцене, одно оставалось ясным — он всерьез намеревался заплатить выкуп.
Перед тем как уйти спать, я принес Крису хлеба и молча накормил его. Наконец он спросил, заплатил ли его отец выкуп. Он уже не выглядел злым и раздраженным, только очень усталым и измученным. Штаны у него опять были мокрыми, но он не попросил их поменять.
— Да, заплатил.
— И вы меня отпустите? — робко, как ребенок, произнес он.
— Тебя отпустят завтра утром. На этом для тебя все закончится.
— Спасибо.
Я молча снова заклеил ему рот, довольный тем, что мы его не убили. Спору нет, он заслуживал смерти, но когда человек находится в таком жалком состоянии, он уже не вызывает острой ненависти.
Поднявшись из подвала и заперев дверь, я взглянул на часы. Без десяти одиннадцать. Остальные уже поднялись наверх. Я слышал, как они там передвигались. Зевая, я взял сумку со стола в кухне, проверил, не тронуты ли деньги, и пошел спать, только теперь заметив, что дождь прекратился.
Сегодня
Айверсон
Среди ночи я вдруг открыл глаза и прислушался. Тишина. В комнате было темно; будильник показывал два пятьдесят семь. И все-таки меня что-то разбудило. Обычно я спал очень крепко, даже припомнить не могу, когда просыпался ночью. В щель под дверью проникал свет из коридора, но я сам оставил его, когда ложился. Может, кому-то из ребят понадобилось в туалет. Я сел и некоторое время внимательно вслушивался. По-прежнему ни звука. Я взял с кровати «глок», проверил, заряжен ли он, — в магазине оказался один патрон, потом снова улегся, решив, что становлюсь слишком нервным. Впрочем, ничего удивительного, когда находишься в доме с полумиллионом наличными и тремя мужчинами с, мягко говоря, не слишком безупречным прошлым.