— Пока все это очень ненадежно, Джон. Если он будет упорно держаться своего, у нас возникнут проблемы. Он постоянно отрицает свое участие в этом деле, а показаний свидетельницы и этих крохотных улик недостаточно для обвинения его в убийстве. В данный момент мы можем предъявить ему обвинение только в незаконном владении оружием, которое он отрицает. Утверждает, что пистолет принадлежит Айверсону. Если так и окажется, нас обяжут выпустить его под залог. Заставим ли мы Айверсона объяснить, как все было на самом деле?
Айверсона схватили после короткой, но драматичной погони по улицам Клеркенуэлла, но он тоже не желал оказывать содействие.
Я вздохнул:
— Он больше, чем Мерриуэзер, отказывается отвечать на вопросы. Айверсон связан с этой бойней на ферме и с похищением Криса Хольца, поэтому он, видно, считает, что ничего не выиграет, если станет давать показания, и ничего не потеряет, если будет молчать.
— А как насчет Томс? Мы нашли на нее что-нибудь?
— Она знает гораздо больше того, что говорит, но она далеко не дурочка. По ее словам, выходит, будто она была с Мерриуэзером, которого едва знает, когда появился Айверсон и попытался ее изнасиловать. Он избил Мерриуэзера, но ей как-то удалось завладеть пистолетом Айверсона и ранить его в плечо. Она уверяет, что это было самозащитой, и крепко придерживается этой линии. Поэтому в отсутствие Тони Фрэнкса, которого мы еще не нашли, нашим самым надежным источником является Мерриуэзер. Я уверен, он знает, что там произошло, но больше всех потеряет, если заговорит.
— Но вы думаете, он расколется?
— Кто захочет носить ярлык убийцы ребенка? Уж конечно не такой гангстер, как Мерриуэзер. И я не думаю, что он настолько крут, как делает вид. Да, мне кажется, он расколется.
Мы еще не закончили разговор, когда на столе у Нокса зазвонил телефон. Он снял трубку, послушал, довольно улыбнулся и пообещал звонившему, что мы сейчас будем. Он посмотрел на меня с таким же выражением, какое состроил любовник моей жены, когда наткнулся на историю, стоившую премьер-министру его поста.
— Похоже, вы правы, Джон, — произнес он с оттенком восхищения. — Он хочет с нами поговорить.
— Хорошо.
— Не просто хорошо, а отлично! Представляете, он хочет говорить без своего адвоката.
— Прежде всего мне нужна защита.
— Пока вы нам ничего не сказали, Джек, — заметил Нокс, закурив для него сигарету.
— У меня есть информация, понятно? — Мерриуэзер по очереди взглянул на каждого из нас. — Я могу дать показания, которые позволят упечь кое-кого в тюрьму, но, если я вам помогу, я хочу остаться в живых. Мне нужны все эти штуки, какие полагаются свидетелю: охрана и защита, новая личность, все в этом роде. Понятно?
— Если ваши показания окажутся вескими и правдивыми, — проговорил Нокс, — и вы подтвердите их в суде, тогда, безусловно, все это будет для вас организовано. Но пока мы вас не слышали, мы ничего не можем решать. — Мерриуэзер долго обдумывал ситуацию.
— Вы знаете, раньше я никогда такого не делал, — наконец признался он. — Я не доносчик, уж поверьте мне. Если бы дело касалось этого проклятого мальчишки… из-за него все и пошло вкривь да вкось.
— Так что же произошло на самом деле? — спросил я, сам не понимая, доволен я или угнетен тем, что мы наконец приблизились к истине.
— В тот день меня там даже не было, и это правда. Я не имею к этому никакого отношения. Я никогда бы не убил ребенка. У меня у самого трое детей. Я не какой-нибудь проклятый педофил.
— Давайте начнем по порядку, Джек, — перебил его Нокс. — Для чего использовался дом Фрэнкса?
Тот глубоко затянулся, потом, не глядя на нас, ответил:
— Для контрабанды. Через этот канал проходило огромное количество героина. Курьеры доставляли товар в окрестности Кента, а потом Фрэнкс или тот, кого он нанимал, ехали туда и привозили сюда на хранение. Мы считали этот дом надежным местом, так как полиция не могла и подумать, что здесь находится героин. Уж очень шикарный район.
— А за наркотики платил Стефан Хольц, да? — поинтересовался я. — Товар принадлежал ему?
— Да, он принадлежал организации.
— Так какое отношение это имело к Роберту Джонсу?
— Ну, туда доставляли не только героин. Понимаете, мы с Тони Фрэнксом подчинялись Нилу Вэймену, а Нил занимался и еще кое-какими делами тайком от Стефана, потому что знал: Стефану это не понравилось бы.
— Какими именно?
— В основном оружием. И не только пистолетами, а гранатометами, «АК-47» и даже противотанковыми ракетами. Понимаете, Тони когда-то был военным наемником и установил нам связь с поставщиками наркотиков через Боснию. Это была его идея — заняться оружием, так как канал был уже налажен, а Босния битком набита всяким железом. Так вот, Стефан выступил против этой идеи, он не хотел, чтобы мы давали оружие людям, которые могли использовать его против нас, но у Нила имелись свои контакты. Не только здесь, но и в Ирландии, он считал, что сможет наварить на этом хорошие деньги и боссу не обязательно об этом знать, так мы этим и занялись. Дело пошло настолько здорово, что Нил стал подумывать, не будет ли лучше, если организацию возглавит он, а не Стефан. Он говорил, будто Стефан слишком консервативен и не так уж умен. Два года назад Вэймен даже заставил нас подложить в дом Томми Хольца ящики с винтовками, чтобы убрать его с дороги. Думаю, он хотел уничтожить одного за другим всех Хольцев. Так или иначе все шло отлично, основную работу выполнял Тони, а я только время от времени проверял его, но вдруг в прошлом году, в феврале, утром мне позвонил Тони и сказал, что у него проблема. Очень серьезная. Я приехал к нему и еле поверил своим глазам. Даже сейчас вспоминаю это с ужасом. На полу лежал этот мальчуган, Роберт Джонс, со своими газетами. Он был мертв, а рядом стояли Тони и этот амбал Шон Мэттьюз, иногда помогавший ему. Они не знали, что теперь делать.