— Да ведь это же Хольцы! Они способны на все.
Элейн медленно покачала головой:
— Черт, вот уж история! И что мне теперь делать?
— Молчать. Это самое лучшее. Если они узнают, будто тебе что-то известно, то… — Я не договорил, соображая, что она и так меня поняла. — У меня все равно уже появились проблемы. Ведь я стал свидетелем двух убийств. Полиция очень надеется поймать и допросить меня. А Хольцы заинтересованы в том, чтобы я не болтал.
— Но ты же ни в чем не можешь их обвинить! На самом-то деле это твой приятель Тони убил людей, поэтому он единственный, кто может оказаться в трудном положении.
— Может, да, а может, и нет. Хольцы могут посмотреть на это иначе. Особенно если копам удастся связать кровь на сиденье в моей машине с Фаулером. Как только об этом станет известно Хольцам, я сразу попаду в список их жертв.
Некоторое время мы молчали. Она смотрела на меня, попыхивая сигаретой, и по ее темным глазам трудно было понять, о чем она думает.
— Я чувствую себя отчасти виноватой в происшедшем, — произнесла наконец Элейн. Я не стал говорить, что тоже так считаю, надеясь не вспугнуть ее: сейчас мне позарез нужен был хоть один друг. — Поэтому можешь пожить у меня пару дней, пока все не успокоится.
— Спасибо, — сказал я. — Я ценю твою заботу.
— Хочешь выпить? Что-нибудь крепкое?
— Да, думаю, не помешало бы. А что у тебя есть?
— Много чего. Твои предпочтения?
— Бренди, пожалуйста, и пиво, если не возражаешь. — Я решил не слишком стесняться и на всю катушку воспользоваться ее гостеприимством, сколько бы оно ни продлилось. Похоже, она отнеслась к моей просьбе нормально, улыбнулась, встала и сбросила туфли. Ногти у нее на ногах были покрашены ярко-красным лаком, что, говорят, считается знаком страстности. Я тут же забыл обо всех своих проблемах, увлеченный представившимися новыми возможностями.
Она прошла в кухню приготовить напитки, и я снял мокасин и осторожно последовал за ней.
— Ты отлично выглядишь, — заговорил я, невольно подумав, что нужно будет купить какое-нибудь руководство по ухаживанию за дамами или хотя бы заучить пару-тройку приличных комплиментов. Я всегда предпочитал прямой подход. Если я видел шанс — а честно признаться, мне казалось, что Элейн предоставляла мне его, — я шел прямо к цели.
— Спасибо. — Она улыбнулась, разливая по стаканам бренди. — Ты и сам выглядишь неплохо. Похоже, с возрастом ты похорошел. — Она окинула меня быстрым оценивающим взглядом. — К тому же ты заметно раздался в плечах, это тебе идет. В школе ты был слишком щуплым.
Ну и нахалка!
Взяв в одну руку стакан, другую я протянул к ее упругой круглой попке, понимая, что здорово рискую, поскольку Элейн была не из тех, кто молча сносит нежелательные знаки внимания, и если она меня вышвырнет, дело мое швах: больше мне некуда податься. Но когда я ласково ее погладил, она бросила на меня взгляд, по которому я понял: после всех неприятностей сегодняшнего дня — а Бог видит, их было предостаточно! — я наконец-то напал на золотую жилу. Наши губы встретились в поцелуе, как в любовных романах, выпускаемых издательством «Миллс и Бун», а ее рука скользнула мне между ног и соблазняюще там задвигалась.
Выходило, что не так уж много изменилось со времен школы.
Суббота,
пятнадцатью днями раньше
Гэллен
— Сержант, вы когда-нибудь отдыхаете? — спросил Беррин, попивая черный кофе. — Надо же, в половине одиннадцатого заявились один в «Аркадию», устроили там настоящую заварушку, а наутро как ни в чем не бывало появляетесь на работе! По-моему, в таком ритме человек способен жить лет в восемнадцать, разве нет?
— Я пытался ухватить за хвост ускользающий дух юности, но на этом кончено!
— Вы что-нибудь еще выбили из Элейн Томс?
— Ничего существенного. Она сказала, что Фаулер не показывался и не звонил, и уверяет, будто знать не знает, кто такой Макс Айверсон.
— И вы ей верите?
— Черт его знает! — пожал я плечами. — Вместе я их не видел, поэтому она может говорить правду. Только мне это кажется немного подозрительным совпадением.
Было девять часов утра субботы, и мы с Беррином сидели одни в рабочем кабинете. Я ушел вчера из клуба только около часу ночи и чертовски устал. Однако выглядел гораздо лучше Беррина, который явно страдал от похмелья, на что указывал тяжелый запах перегара. Единственная вещь, хоть как-то заинтересовавшая его за первые десять минут встречи, — это переделка, в которую я попал из-за Айверсона. Особенно его рассмешило то, что бывший десантник швырнул в меня парня, который еще не закончил опорожнять свой мочевой пузырь.