— Пока нет.
— Что ж, раз вы не собираетесь меня арестовать, убирайтесь отсюда ко всем чертям и оставьте меня в покое. А если вы не… сержант Гэллен — правильно? Гэллен?
— Галлон чего? — завопил кто-то в зале.
— Да, верно, Джон Гэллен, — упрямо произнес я.
— А как твое имя, сынок? — Он устремил все свое внимание на несчастного Беррина, который, видно, чертовски жалел о том, что не послушался советов своих однокурсников и не устроился работать в страховую компанию.
— Мы уже назвали вам свои имена, — сказал я.
— Беррин, не так ли? — продолжал он, не обращая на меня внимания и пронзительно вглядываясь в моего напарника, как бы желая увидеть признаки слабости и, без сомнения, разглядев их. — Так вот, сержант Джон Гэллен и констебль Беррин, если вы еще раз посмеете потревожить меня без оснований, как это произошло в данный момент, то мой адвокат посетит вашего начальника и тот устроит вам порядочную взбучку за то, что вы досаждаете известному местному бизнесмену вместо того, чтобы заниматься тем делом, за которое вам платят, а именно ловить преступников, каковых вокруг предостаточно. Вы меня хорошо поняли?
— То, что вы не намерены оказывать нам содействие? Это я очень хорошо понял.
Он с легким презрением смерил меня взглядом, после чего повернулся ко мне спиной. И тут же один из его телохранителей выступил вперед и с высоты своего роста с непроницаемой миной на тупой роже уставился на мою макушку. К нему сразу придвинулся второй амбал, образуя глухую стену обороны. Джеки Слэп оставался на месте, отвратительно усмехаясь. Я мог бы попытаться прорваться мимо них и наорать на Вэймена, дав ему понять, что нисколько не обескуражен, но какой смысл? Я был в его власти, и он знал это так же, как и я. Прежде всего нужно было найти Джин, только тогда мы могли продвинуться в расследовании. Короче, на этом встреча закончилась, и мне пришлось напрячь всю волю, стараясь не показать владевшие мною возмущение и чувство беспомощности. Я отлично понимал, что Нил Вэймен — преступник и убийца, разбогатевший благодаря полному презрению к законам, которые я призван охранять, и все же, когда дело дошло до открытого конфликта между нами, все карты оказались у него на руках. Говорят, справедливости не существует. Я с этим никогда не соглашусь: в конце концов подлецы и преступники всегда получают по заслугам, только иногда этого приходится слишком долго ждать. Но в тот момент, чувствуя, как все упиваются пониманием моего бессилия, мне и самому трудно было в это поверить.
— Пошел ты в задницу, благородный разбойник, — сказал я Вэймену. Потом поднял взгляд на эту стену из живой плоти, возникшую передо мной. — А вам, ребята, я посоветовал бы употреблять другой лосьон после бритья. — Конечно, это было ребячеством, но мне стало полегче, как будто я смазал рану от этой встречи каким-то целебным бальзамом.
Джеки Слэп по-прежнему усмехался, но я не стал называть его ненавистной для него кличкой: это граничило бы с безрассудством. Вместо этого я круто повернулся и дал знак Беррину уходить. Он наткнулся на блондинку, которая специально встала у него на пути, и пробормотал какие-то извинения. В свою очередь, она с фальшивым участием заметила что-то насчет его бледного вида. Он промолчал. Она хотела было заговорить и со мной, но я порекомендовал ей не утруждаться и продолжал шагать к выходу, стараясь не обращать внимания на ликующие крики и улюлюканье, сопровождавшие наш уход.
Пока мы возвращались пешком по Барнсбери к месту, где оставили свою машину, мы не произнесли ни слова. Только подойдя к машине, я взглянул на Беррина, который выглядел совершенно подавленным. Да, сегодня нам чертовски не везло.
— Ты в порядке?
— Не знаю, — сказал он, прислоняясь к капоту. — Наверное, чем-то отравился.
Беррина нельзя было назвать очень усердным работником, и за те несколько месяцев, что он работал в участке, он уже несколько раз отсутствовал по болезни, но сейчас я не стал на него ворчать.
— Поедем, отвезу тебя домой.
Он не возражал.
Следующие часа два я пытался успокоиться, но безуспешно. Унижение от встречи с Вэйменом в сочетании с угнетающей жарой и сознанием, что расследование убийства Шона Мэттьюза идет кувырком, в том числе и из-за моего собственного поведения, угрожало окончательно лишить меня терпения. Ко всему прочему я знал, что моя бывшая жена сидит сейчас в саду, устроенном, кстати, на мои деньги, загорая на солнышке рядом с мужчиной, испортившим мне личную жизнь, а моя дочь весело играет рядом с ними и, может, даже время от времени приносит ему бутылочку охлажденного пива, которое он попивает, размышляя, кому устроить очередную пакость. И главное, я вполне мог бы справиться с этой ситуацией, я со многим мог бы справиться, если бы считал, что, усердно трудясь уже с восемнадцати лет и вечно торча на работе сверх положенного времени, я продвигаюсь вперед. Но этого не произошло. Так как за каждым моим робким и маленьким шажком вперед всегда следовал более крупный и уверенный шаг назад. И в результате сейчас я служу под началом этого идиота Каппера, от которого нечего было и ждать какой-либо помощи.