— Собираюсь. Я жду, когда мне перезвонит Азиф Малик.
— Ну так и займитесь этим.
— Послушайте, я поступил правильно…
Его рука опять замаячила перед лицом, и мне пришлось замолчать.
— Вы хороший полицейский, Джон, — заговорил он снисходительным тоном, как будто я не был только рангом ниже и всего на несколько лет моложе его, — и все мы очень довольны вашими успехами, но не пытайтесь перепрыгнуть через себя. Это и для вас, и для участка может закончиться серьезными проблемами. Понимаете?
Я вздохнул, понимая, что он прав и я допустил ошибку, решив встретиться с Вэйменом, вместе с тем отчаянно мечтая снова получить звание инспектора, чтобы мне не приходилось отчитываться перед Каппером.
— Да, сэр, — неохотно согласился я.
— И в будущем не встречайтесь ни с Нилом Вэйменом, ни с его сообщниками, не поговорив прежде со мной. О'кей? Не думайте, словно я вас не поддерживаю, но так будет лучше.
Я кивнул, но отвечать не стал. После разговора я побрел к себе за стол и принялся составлять отчет, собирая все известное нам на данный момент. Каппер только один раз отвлек меня, спросив, пытались ли мы найти Фаулера. Я ответил, что, конечно, пытались, но пока безуспешно.
— Вот на его поисках нам и нужно сосредоточиться, — назидательно приказал он, кивая, как будто соглашался сам с собой, — это была еще одна из его неприятных привычек, появившаяся якобы оттого, что с ним никто не соглашался.
Я просто промолчал.
Ровно в пять Каппер собрался уходить домой, заботливо посоветовав мне не слишком засиживаться.
— Нужно время от времени проветриваться. — Он снова соорудил свою подлую улыбку. — Тогда вы не будете чувствовать сильного переутомления от работы.
Я не стал ему говорить, что для этого уже поздно, просто опять уткнулся в бумаги, радуясь наконец-то наступившему одиночеству.
Иногда бумажная работа оказывает лечебное действие. Она скучная и нудная, но когда ее накапливается слишком много, тебя охватывает какой-то душевный подъем и ты достигаешь состояния, похожего на нирвану, пока механически пишешь и пишешь, а мыслями пребываешь где-то в спокойном и приятном мире, свободном от помех, от соревнования воли и бессмысленной конфронтации.
Я как раз ощутил подобную эйфорию, может, даже улыбался такой же идиотской улыбкой, как у Каппера, когда дверь вдруг открылась и вошла констебль Бойд. Надо сказать, Бойд мне нравилась. Она была мне по вкусу: симпатичная, веселая, но при этом совсем не дурочка. Мы с ней всегда ладили. Думаю, если бы мы не служили вместе, я определенно бы ею увлекся и даже попытался бы за ней ухаживать, хотя у меня и не было особого опыта в любовных делах. Она казалась немного уставшей и утомленной от жары, но ее короткие черные волосы, модно подстриженные, блестели, как будто только вымытые шампунем, а серый брючный костюм казался безукоризненно чистым и выглаженным. Для женщины, которая провела весь день на жарких и пыльных улицах Лондона, она держалась просто замечательно.
Было уже начало седьмого. Увидев меня, она искренне обрадовалась и улыбнулась:
— Привет, Джон, ты еще работаешь?
— Могу задать тебе тот же вопрос, — сказал я, подняв голову. — Удалось найти Джона Харриса?
— А, неуловимого Джона Харриса, бывшего вышибалу в «Аркадии»! Да, я его нашла, — она преувеличенно тяжело вздохнула, — в конце концов!
— И что?
Она подошла и уселась за свой стол, который располагался рядом с моим.
— Я думаю, он не тот, кто нам нужен.
— Почему?
— Потому что последние десять дней провел в больнице. Он работал охранником ночной стоянки в одном заведении в Клэпхэме и угодил под какую-то перестрелку.
— Ты добралась до южного Лондона!
— Да, вот уж где настоящая бандитская страна, — добавила она, подмигнув мне. — Так вот, он схлопотал пулю в живот, которая вылетела наружу и врезалась в стеклянный солнечный коллектор. Это произошло за три дня до смерти Шона Мэттьюза. Таким образом, день прошел бесполезно. Я целых четыре часа угрохала на то, чтобы получить эту информацию, а могла бы позагорать в парке.
Я чуть не признался, что с удовольствием полюбовался бы ее фигуркой в купальнике, но ограничился стандартной фразой:
— Да, Тина, иногда страшно не везет.
Она сняла жакетку и повернулась к компьютеру.
— А как у тебя прошел день?
Я усмехнулся:
— С уверенностью могу сказать, еще хуже, чем у тебя.
Я поведал ей о неудачах, преследовавших нас с Беррином с самого утра. Когда я рассказывал о медленном танце Беррина с трупом Макбрайда, она засмеялась, но в конце ее взгляд стал теплым и сочувственным.