Я подошел к Элейн и обнял ее. В груди у меня все кипело, я с трудом верил своим ушам и боялся узнать, что с ней произошло еще кое-что и похуже.
— Он тебя изнасиловал? — тихо спросил я, отчаянно надеясь услышать отрицательный ответ.
Она покачала головой и отняла руки от лица, но по-прежнему на меня не смотрела. У меня слегка отлегло от сердца.
— Он сделал… другое, — вздрогнув от отвращения, произнесла она. — И когда он кончил, презрительно взглянул на меня и велел выметаться вон. Как будто я была вещью, Макс! Никто… в жизни никто меня так не унижал! — Элейн потрясла головой, будто хотела освободиться от воспоминаний. Она выглядела несчастной и потрясенной, и вот тогда я понял — я не хочу ее терять. Честно говоря, именно пребывая в этом состоянии растерянности и ярости, я почувствовал, что люблю ее. Конечно, это слишком скоропалительно, но иногда и так бывает.
Мы довольно долго сидели обнявшись, минут пять, десять, а может, и дольше. Наконец она вздохнула и отпила глоток бренди.
— Мне нужно закурить, — сказала она.
— Сейчас найду. — Я выдвинул ящик ночного столика достал пачку сигарет и зажигалку, раскурил две сигареты и одну протянул ей.
— Только ничего не делай, Макс, ради Бога! Я хочу поскорее обо всем забыть. По крайней мере теперь я не работаю в клубе, не думаю, чтобы после этой истории они стали ждать от меня заявления об увольнении.
— Как?! Ты собираешься оставить без последствий то, что с тобой сделал этот грязный подонок Крис Хольц?! — Я старался сдержать возмущение, понимая: ее нельзя винить в желании забыть инцидент, но мне это не удалось.
— Но подумай, ведь он сын самого Стефана Хольца! Что мы можем сделать?
Я покачал головой:
— Наплевать! Я все время слышу про этих Хольцев и про то какие они неуязвимые. Но поверь мне на слово, неуязвимых людей не существует. И хотя меня разыскивает полиция, я не собираюсь убегать из Лондона, как последний трус. И я ни шагу не сделаю из города, пока не разберусь с этим делом.
— Это ничему не поможет.
— Зато поможет мне самому! — воскликнул я, встал и пошел на кухню за оставшимся бренди.
Кровь во мне так и бурлила, мне нужно было выпить, чтобы успокоиться. Я налил себе стакан, захватил в спальню бутылку и добавил бренди Элейн.
— Ты знаешь, я никогда не встречался ни со Стефаном Хольцем, ни с его обширной семейкой, никогда не имел с ними дела, но, похоже, эти гады делают все, чтобы испортить мне жизнь.
— Они погубили очень многих.
— Есть один способ, которым я могу им отплатить. И отомстить за тебя. Я разорву задницу этой сволочи Крису.
— Не валяй дурака, Макс!
— Элейн, я опытный солдат, я вполне могу это сделать. И мне станет гораздо лучше.
— И что тогда? Тебе придется всю жизнь скрываться от полиции.
— Я все равно скрываюсь, так какая разница? Но я заставлю их заплатить за все: за себя и за тебя. Крис умрет, а его папаша пусть себе живет и дальше с сознанием, что потерял сына. И если я сделаю все как надо, никто и не узнает о моей причастности к убийству.
Ее лицо застыло.
— Его не так просто будет убить, Макс. У него много врагов, поэтому он повсюду ходит с телохранителями.
Я пожал плечами. Меня не пугала мысль об убийстве и этих телохранителей. Я мог это сделать. К тому же я видел, что Элейн начинает соглашаться с этой идеей. Мы смотрели друг на друга, размышляя, как далеко мы можем зайти.
— Я ненавижу этого подонка, — наконец призналась она, — но я не хочу, чтобы нам с тобой стало еще хуже. Ты понимаешь меня?
Но я уже все решил.
— Он умрет. Элейн, — только и сказал я.
Она затянулась и пытливо посмотрела на меня сквозь дым. Потом в первый раз после своего возвращения слегка оживилась.
— Кажется, есть занятие получше. — И она усмехнулась.
Гэллен
В понедельник Беррин не вышел на работу по болезни. Вроде как у него обострился грипп, или чем он там заболел. Сказать по правде, он выбрал подходящий денек, чтобы не ходить на работу. В городе царила прежняя жарища и духота, и атмосфера в участке еще больше накалилась. Нокс собрал совещание группы, занимающейся расследованием убийства Шона Мэттьюза, на котором обсуждались события выходных дней, включая смерть возможного свидетеля Макбрайда, но в целом складывалось ощущение, будто дело сворачивают и Нокса занимают уже другие проблемы. Средь бела дня какой-то негодяй лет тридцати затащил на пустырь тринадцатилетнюю девочку (всего на год старше моей дочери!), когда она возвращалась домой из парка, и жестоко над ней надругался. Эта пытка продолжалась целых полчаса, кроме того, напавший зачем-то исполосовал ей руку ножом или бритвой, хотя она и не пыталась сопротивляться. Это отвратительное преступление шокировало и публику, и полицию, последовало требование немедленно найти преступника. А к половине десятого поступили два заявления о пропавших, в том числе о школьнице-подростке, и Ноксу пришлось в срочном порядке перераспределить людей. Все это означало, что сокращалась группа по делу Мэттьюза. Поскольку мы занимались этим убийством уже девять дней, а на участок все время сыпались все новые дела, Нокс ограничил эту группу собой, Каппером, констеблем Ханслоном, мной и Беррином (когда тот выйдет на работу). Но, принимая во внимание нехватку людей, мне тоже приказали принять участие в поиске пропавших, а именно пятидесятитрехлетнего бывшего солдата по имени Эрик Хорн, которого никто не видел с прошлого четверга.