От него и пришла новость.
— Антон Андреич, — услышал я сквозь треск помех.
Официально так, будто и не сполз он уже давно на «Антошу» по праву старшего по возрасту.
— Антон Андреич, не затруднит тебя подскочить ко мне? Да, прямо сейчас. Хочу тебя с одним молодым человеком познакомить. Жду.
Парень был занятный — лопоухий, смущенный и самоуверенный. Именно так. Робость уравновешивалась решительностью, неудобство — необходимостью.
Георгий Петрович будто карналя на блесну вытягивал — осторожно и ласково:
— Не обессудь, голубчик, расскажи гостю еще раз все, что мне излагал. Антон Андреич у нас как раз в этой отрасли спец, ксенолог, без него нам твой вопрос не решить.
Я присел на краешек комендантского трофейного дивана. Пропорхнувшая мимо Марта наколдовала чаю и конфет на журнальном столике. Парень придвинулся, хлебнул кипятка, обжегся и отодвинулся снова.
— Я хочу жениться, — вдруг выпалил он.
Я уже хотел вступить в беседу, но комендант предупреждающе поднял палец.
— Меня зовут Ростислав, — сказал парень. — Родители в степи, на комбинате, а я тут обосновался. После плена. Охочусь, рыбачу. У меня заимка за Бугорками, прямо на берегу залива.
Мы с комендантом выжидающе молчали. Ростислав вздохнул и продолжил — словно на ступеньку поднялся:
— Я давно уже встречаюсь… Почти два года. Мы там познакомились, пока я в плену жил. Теперь я вернулся, а она… Я поэтому к родителям и не поехал. У меня заимка прямо на берегу.
Я забыл, как дышать.
— Молодой человек хочет сказать, — помог парню комендант, — что собирается жениться на шнехе. Они хотят жить вместе на нашей стороне залива.
Ростислав поморщился. Мне тоже не нравилось слово «шнеха», грубое и неопрятное.
— Своих детей у нас, как вы понимаете, не будет… — он совсем замялся, выбирая и вымеряя правильные слова — будто шестом тыкал в болото под ногами. — А после войны и у нас, и у них полно сирот осталось. Вот мы и подумали…
Моя природная бесцеремонность напомнила о своем существовании.
— А как же вы… — видя, как вспыхнули малиновым уши юноши еще до того, как прозвучал вопрос, я все-таки успел свернуть в сторону, — думаете решить лингвистическую проблему?
— Так нет же никакой проблемы, — удивился и расслабился он. — Отец с детьми говорит на одном языке, мать на другом. Между собой они — как получится. Шнехам тяжело губные звуки даются, так что лучше с детства тренироваться.
— Интересно, крайне интересно, — подытожил Георгий Петрович. — Ты, голубчик, иди, ясно нам все.
Ростислав вскочил, сразу оказавшись выше коменданта на полторы головы.
— Я тогда… ждать буду? — пытаясь поймать то мой, то комендантский взгляд, юноша бочком, бочком вышел из кабинета.
— Ну, что скажешь? — по лицу Георгия Петровича я не смог прочесть ровным счетом ничего.
— Скажу? Сначала я должен это видеть.
Но снова встретиться с Ростиславом нам пришлось не скоро. Такая вокруг него заварилась каша, так тряхануло этот маленький провинциальный мирок, что отзвуки докатились до метрополии.
Когда стало казаться, что разрешения или отказа не придет никогда, я счел нужным взять ответственность на себя. Границу собственных полномочий я представлял смутно и посоветовался только с комендантом.
— Ну, Антоша, у тебя карт-бланш. Если считаешь, что здесь революции не будет, то махни флажком.
И я махнул.
Они сидели рядом, напряженные, как крепостные крестьяне перед фотоаппаратом, еще не верящие в происходящее, одурманенные неизвестностью.
— Георгий Петрович, Антон Андреевич, познакомьтесь, — сказал Ростислав, — это Шуль.
В небольшом пластиковом домике, построенном на старый манер на сваях над водой, по потолку плавали солнечные разводы. Мы стояли на пороге, за нашими спинами шумел лес.
— Здрасстуйте, — сказала Шуль, — очень рриятно ознакониться.
Мы привыкли искать красоту в хищниках. Восхищаться прыжком тигра, полетом орла, бегом волка. И сейчас я не смог удержаться от разглядывания огромной ящерицы. Продолговатая голова, расходящиеся вниз и вбок нижние челюсти сейчас сомкнуты, зубы почти не видны. Глаза большие и раскосые, радужка цвета перламутра, крошечные черточки зрачков. Аккуратные ноздри — как две тильды. Насечка жабр на шее. Мускулистые передние конечности, длинные и изящные, заканчивающиеся далеко не рудиментарными когтями. Плечи покатые, как у пушкинских красавиц.