Глава 3. Вместе
– Да! Мы сделали это! – вскинув руку, выкрикнул Сергей Беспалов.
Его голос эхом отозвался в огромном пространстве съемочного павильона киностудии.
– Молодец, Старый! Могёшь! Могёшь, обормот! – Беспалов по-дружески обнял Обнарова за плечи.
– Великолепно! Надо этот вариант оставлять, – все еще неотрывно глядя на погасший экран просмотрового монитора, сказал Талгат Саддулаев.
– Если режиссеру нравится… – Обнаров поднялся, потянулся, хрустнув косточками, обернулся к Мелехову. – Антон, ты – сопродюсер. Ты-то чего молчишь?
Мелехов пожал плечами.
– Костя, я согласен с Талгатом. Последний вариант и покажем англичанам. Здесь у Роберта Скотта так романтично глаза сияют. Эпизод прощания с Кэтлин – просто фейерверк чувств.
– Ну и славно, – кивнул Обнаров. – Дина! – крикнул он костюмеру. – Пожалуйста, примите мундир и проверьте верхнюю пуговицу. По-моему, я ее почти оторвал. Прорезь петли слишком узкая.
– Талгат, мы обедать-то сегодня будем? – спросил Сергей Беспалов режиссера.
– Надо. Уже башка не варит. Надеюсь, наши английские коллеги оставили нам хотя бы по корочке хлеба.
– Все. Обедать! Братцы, обедать!
Саддулаев поискал взглядом Обнарова.
– Переодеваться пошел. Костя не может позволить себе появиться в кафе в нижнем офицерском белье.
– У Андрюхи Шерстнёва такой проблемы не было, – сказал Мелехов. – Думаю, англичане правы, что настояли на его замене. Внутренний стержень у него не тот. Личность не сыграешь. Опять же, с его мутным глазом, да с похмелья…
Саддулаев усмехнулся, пригладил короткую густую черную с проседью бороду.
– Антон, тот скандалище у меня в печенках. Конечно, обидели Шерстнёва, слов нет. Идея-то его. Под него и сценарий писали, и уже часть материала отсняли. Но это не наше решение и тем более не Обнарова. То, как он обещал разобраться с Костей – ни в какие рамки! Стыдно слушать было и страшно.
Мелехов взъерошил волосы, потер затылок, точно его нещадно ломило.
– Устал я от его загонов, если честно. Говорил же: или работай, или водку лакай! Все без толку. Теперь бегает, кулаками машет.
Саддулаев распахнул дверь в кафе, обернулся к Мелехову.
– Правило помнишь?
– Обижаешь, Талгат. В кафе – ни слова о работе.
– Коstya! Come to us, to our table! [10] – приветливо махал рукой Шон Олбрэн, увидев в дверях кафе Обнарова. – It’s not merry without you. [11]
Англичане сидели шумной компанией, сдвинув вместе три столика.
– Sorry, Shon. Maybe a bit later. I’ll have to speak to my friend Sergei. Thank you for invitation. Sorry, again [12] , – ответил Обнаров.
Он прошел к столику в дальнем углу зала, где с уже принесенным официанткой заказом его ожидал Сергей Беспалов.
– Шута нашли… – мрачно усмехнулся Беспалов. – Садись ешь, пока окончательно не остыло.
– Не нуди. Нормальные ребята.
– Ага. Судя по гонорарам, точно. Этот английский у меня в печенках. Зубрю, зубрю… Все зря. Сказать без зубрежки ничего не могу!
Глядя на кислую физиономию друга, Обнаров улыбнулся.
– Что-то подсказывает мне, что дело не в наших английских коллегах и не в английском, которого я, кстати, не знаю тоже. Рассказывай.
– Думаешь, стоит?
– Рассказывай.
Сергей Беспалов был огорчен и растерян.
– Нет, я не понимаю, Костя, я обидел тебя чем-нибудь? Или, может быть, одеяло на себя тяну? Или наша с тобой дружба не проверена временем?
– Ты про что, Серый? – Обнаров с искренним недоумением смотрел на сидящего за столиком напротив друга.
– Сказать, что я огорчен, Костя, это ничего не сказать. У меня в голове не укладывается, как ты так мог поступить?! Ладно, с кем-то, но со мной! – с видом потерявшего смысл жизни человека Беспалов ковырял вилкой салат.
– Говори прямо. Перерыв заканчивается. Не томи.
Беспалов тяжело вздохнул, поднял грустный, с поволокой слез взгляд к потолку.
– Конечно, тебя можно понять. Пять превосходных ролей за последний год. Что с нами, смертными, вам, небожителям…
Обнаров бросил вилку и нож на тарелку. На шум тут же обернулось несколько любопытных.
– Серега, в ухо дать? – очень серьезно поинтересовался он.
– Дай… – упавшим голосом попросил Беспалов. – Только я все равно не пойму, – он выдержал паузу, подался чуть вперед, к Обнарову, – почему ты сегодня, сукин кот, весь счастьем светишься?
– Елки-палки! Серый!!!
Не обращая более никакого внимания на Беспалова, Обнаров продолжил трапезу.
Беспалов рассмеялся.
– Ладно-ладно, Костик. Колись. Порадуй друга.
– Отстань.
– Ясно. Что ж тут поделаешь… – мечтательно глядя в потолок, вздохнул Беспалов. – Рано или поздно это должно было произойти.
– Отстань!
– Кто она?
Обнаров глянул на часы, взял стакан сока, сделал несколько торопливых глотков, поднялся.
– Ты идешь или нет?
– Иду. Куда ж ты без меня?
В коридоре Беспалов обнял друга за плечи и заговорщически зашептал:
– Мне-то можно. Я же человек проверенный.
Обнаров хмуро глянул на него, отстранился.
– Слушай, проверенный человек, от твоего пустословия у меня голова болеть начинает. Прибавь шагу, опаздываем.
У входа в павильон Обнарова окрикнул, подозвал режиссер Талгат Саддулаев.
– Костя, извини, один очень важный вопрос! – Саддулаев был чрезвычайно серьезен.
– Да, слушаю.
Режиссер взял его под руку, отвел в сторонку.
– Порадуй, расскажи по секрету, почему счастливый такой? Почему весь как солнышко светишься?
– Вы что, сговорились? Рабочий материал у меня сегодня такой. Я адекватен сценарию! – в сердцах сказал Обнаров и, склонившись к уху Саддулаева, добавил: – Катитесь к черту, Талгат Сабирович!В дверь аудитории вежливо постучали.
Профессор Преображенский прервал себя на полуслове, манерно произнес:
– Да-да! Входите же.
Но никто не вошел. Вместо этого чья-то рука торопливо поманила профессора, и тот вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
– Приветствую, Алексей Петрович!
– Здравствуй, Константин Сергеевич!
Мужчины обменялись рукопожатием.
– Вы извините меня великодушно. Помешал вам. Мне бы Ковалеву. На пару минут, – извиняющимся тоном произнес Обнаров.
Преображенский пожевал пустую курительную трубку и нехотя, тоном вынужденного говорить произнес:
– Вот что ты делаешь сейчас, Костя?
– Что я делаю?
Преображенский вздохнул, нахмурил брови.
– Не трогай девочку. Умненькая, чистенькая, талантливейшая девочка. Еще ребенок. Сирота. Выросла в детском доме. Тебе баб мало?
– Алексей Петрович, я как-нибудь…
– Именно «как-нибудь»! – хмуро перебил его Преображенский. – Костя, не смей! Не смей! – с нажимом повторил профессор.
– Алексей Петрович, я сам решу, что…
– Решит он! – опять перебил, не дал договорить Преображенский. – Я знаю, как ты решаешь. Раз, два, переспал – и проваливай! Не одной и не двум слезы после тебя вытирал.
– Алексей Петрович, давно это было…
– Ой! – ехидно хохотнул Преображенский. – Горбатого даже могила не исправит. Вспомни прошлый «Кинотавр». О твоих похождениях народ и сейчас легенды слагает. Только я за четыре дня пребывания видел тебя с… – Преображенский на секунду запнулся, вероятно, подсчитывая: – …с девятью дамами. Наши номера были по соседству, если ты помнишь. От твоих ночных оргий у меня кровь в жилах стыла! А то, что ты устроил на мастер-классе, просто возмутительно! Ты явился к студентам как преподаватель, как наставник, как пример для подражания. А что вышло? Мероприятие ты сорвал. Мало того, воспользовался минутной слабостью студентки. Безнравственно, публично, в учебной аудитории, допустил интимные отношения.
– Какие отношения?!
– О ваших поцелуях и объятиях весь вуз шушукается. Позор! Какой ты наставник? Какой из тебя пример для подражания?! Стыдно, честное слово! Ладно, она совсем юная, ничего не понимает, летит как бабочка на огонь. Но ты-то, ты! Вот что, Константин. Мои студенты – это мои дети! Если твои похождения будут продолжаться, я буду вынужден принять меры. Ты репетируешь Володина в «Мужском сезоне», о котором мечтал? Я позвоню Серебрякову, и с роли тебя снимут. Ты планируешься в двух масштабных телевизионных проектах. В один из них ты точно не попадешь, я лично поговорю со спонсором. Моей власти председателя Союза кинематографистов хватит! Я испорчу тебе жизнь, Костя. Не потому, что я чиновник со связями. Потому, что ты неправ. Выбирай, Костя. Выбирай!