— Хорошая попытка, — оценил его усилия герцог. — Но как только ты начнешь думать, то поймешь, что больше всех заинтересован в сохранении наших тайн.
— Что за чушь! — вместо рычания получался глухой вой.
— Доза слишком высокая. Слишком, — торопливо оправдывался Венсприлен. — Но за последние полгода показатели резко изменились. Придется определять влияние препарата эмпирическим путем, пока не будет четкой таблицы результатов.
О чем они?
Бэй снова попытался двинуться, замотал головой, которая лишь заторможенно качнулась вправо, потом влево.
Завыл:
— Что вы со мной сделали?
— Давай ты успокоишься сам. Без успокоительных, — герцог обращался к нему вкрадчивым голосом, как к ребенку. — Доктор Венсприлен снимет все показатели, возьмет кровь для анализа и предоставит нам возможность поговорить наедине.
Кобейн прикрыл глаза, выравнивая дыхание. Пока он похож на говорящую куклу, остается только слушать и наблюдать. Ждать…
Когда за врачом закрылась дверь, Бэй тоже ждал, не открывая глаз.
Герцог не стал тянуть время.
— Я понимаю твою злость. Раздражение. Признаю, ты имеешь на них полное право. Но у меня не было иного выхода. Во-первых, не волнуйся по поводу своего состояния. Это реакция на определенные лекарственные препараты. Между прочим, сначала подобные эффекты проверялись лично на мне, они были обнаружены случайно. Ты даже не представляешь, сколько разных лекарств мне пришлось испробовать за долгие годы инвалидности и болезней. — Если герцог пытался взывать к жалости или сочувствию, у него не получилось. — Мне знакомо, каково это — быть подопытным кроликом.
— Я на эту роль не напрашивался, — не выдержал Бэй.
— Ты прав, я не спрашивал твоего согласия. Но контроль — это первое, что должно быть изучено четко. Мне нужно время, чтобы убедить тебя, что я — твоя самая надежная защита.
— Попробуйте, — усмехнулся Бэй.
— Мы начали разговор о нашей исключительной физической форме еще в Сэнт-Морице. И о том, что у нас были разные исходные точки. Я оказался в инвалидном кресле в шестнадцать лет. Ты всегда отличался отменным здоровьем. Не буду тратить время на продолжительный рассказ о многолетнем пути осознания, что я отличаюсь от других инвалидов.
Мое состояние с годами не ухудшалось, а очень медленно и плавно улучшалось, словно какая-то сила внутри меня потихоньку исправляла ошибки, появившиеся в теле в результате плохих генов и приобретенных состояний. Процесс улучшения немного ускорился, когда мне снова был подписан страшный приговор.
— Рассеянный склероз?
— Он самый. Вот только развитие болезни через два года не только затормозилось, но и прекратилось. Я начал копаться в своем прошлом, вернее, прошлом семьи. Зачем, я толком не знал, но вспомнил рассказы деда о матери-ангеле и решил начать с нее и влюбленного в нее прадеда. Я стал искать возможности порыться в домах и вещах, принадлежавших Кристофу и Рихтеру. Потом купил охотничий дом рядом с Инсбруком, и моя настойчивость была вознаграждена. Мне удалось найти дневник прадеда. Он его плохо спрятал или забыл уничтожить. В нем я прочитал о знакомстве с артисткой цирка в Одессе, романтической любви, настолько сильной, что Кристоф решился на подмену — чтобы титулованный влюбленный смог жениться на безродной девушке, он превратил ее в Ари Вивьен, дочь иммигрировавшего в Америку потомка разорившегося немецкого рода. Знакомство с несчастной, одинокой, больной девушкой было провидением судьбы, подарившим влюбленным возможность на союз, когда настоящая Вивьен умерла в больнице в Швейцарии. Молодые Эдлеры были безмерно счастливы, подарив миру двойняшек, пока Ари не исчезла в Марселе. Ее исчезновение прадед зачем-то скрыл, представив смертью от болезни, привез в Австрию пустой ящик, который был закопан рядом с предками рода на кладбище. Из-за странностей повествования и по некоторым достаточно необычным заметкам и прилагательным, которые использовал Кристоф, когда описывал любимую жену — летящая, парящая, скользящая — я решил, что Ари Вивьен и есть источник моих счастливых генов. К тому же, она появилась из ниоткуда и исчезла в никуда.
Бэй молча впитывал рассказ Кардинала. Это была история, которую он сам собрал по крупицам и без дневников предка. Герцог между тем продолжал:
— Тогда-то я и стал отслеживать носителей генов Ари. Но вот незадача, особых способностей или талантов среди них не наблюдалось. Может, если бы Зося была мужчиной, или стала спортсменкой, я обратил бы на нее внимание раньше, но упрямая домохозяйка не слишком выделялась среди обычных стареющих женщин, пока не дошагала до почти столетия в прекрасной форме. А вот тебя я заметил почти сразу. С самого раннего детства в тебе была какая-то внутренняя сила, свет, это невозможно объяснить.