Девочка сидела к амфитеатру лицом. Жрец возвышался над ней черной тенью. Руки Истинного, скрытые широкими рукавами, то двигались плавно, то взлетали резкими движениями вверх и в стороны, отчего казалось, что за спиной ребенка бьется огромная темная птица.
Даже сквозь пение служек Ана поймала короткое детское всхлипывание и увидела, как сжались узкие плечики — значит, длинная игла коснулась нежной кожи. Прошло несколько мгновений, и девочка расслабилась, а еще через несколько на детское лицо вернулась легкая улыбка.
Сидела ли когда-то Ана так же, покорно отдавшись на милость чужой воли? Блуждала ли на ее лице отстраненная улыбка, пока чьи-то руки наносили на спину татуировки? Возможно. Но вряд ли Ана смотрела в заполненный зрителями амфитеатр. Скорее всего — не было ни одного зрителя. И рисовавший красными чернилами жрец закончил работу неизвестным знаком, заставившим все символы исчезнуть на долгие годы. А вместе с ними и все воспоминания о нем.
Ана давно решила — если представится случай, она обязательно получит эти чернила. Те, которые не просто наносят знаки, а способны наделять их силой. Или менять.
Сегодня. После церемонии. У нее всего один шанс.
Сколько продолжался ритуал, определить было сложно. Монотонное пение и дурманящие ароматы сделали восприятие времени почти невозможным. Действие казалось бесконечным, но не утомляло. Только темнота, накрывшая амфитеатр, говорила о том, что с момента начала церемонии прошло не менее часа. Две фигуры, заключенные в круг из горящих свечей, завораживали и не отпускали взгляд. Истинный почти слился с темнотой. Только его руки, подсвеченные танцующим огнем свечей, продолжали биться огромными крыльями. Маленькая девочка в светлом платье казалась ночным мотыльком, опутанным дрожащей сетью из плясавших на ее лице и платье отблесков. Глаза девочки были закрыты, словно она заснула, и ее тоненькое тельце заметно покачивалось под звуки высоких мужских голосов.
Это видение оставалось с Аной надолго. Даже после окончания церемонии, когда Мирн увлек ее вслед за первым зрителями, покидавшими амфитеатр, она продолжала видеть ребенка-мотылька и черную птицу над ним. Друг же спешил отвести Ану в ее комнату, укрыв от нежелательного внимания. Утопавший в огнях дворец готовился к торжественному пиру, на котором ей запрещено было присутствовать.
— Чем напоили девочку, что она не чувствовала боли? Или это были дурманящие травы? — спросила Ана, вспоминая умиротворенное детское лицо.
— Чернила. Знаков наносилось много. Не забывай — Рорри через пятнадцать лет будет двадцать, значит, она сможет учавствовать в следующем Отборе. Если у Ларса ничего не получится. Тем более, дар у нее слабенький, значит, ей ставили кучу символов на усиление способностей.
— Представляю, что было за зрелище, когда разрисовывали Ларса, — усмехнулась Ана. Они уже находились в плохо освещенной части замка, в дальнем крыле, где располагалась комната девушки. — Ты тоже сидел вот так на большом алтаре?
— Я? — Мирн тихо рассмеялся. — Что ты. Меня клеймил жрец Закатных в маленькой каморке для прислуги, и я смотрел на пустые стены. Не скучай! — сказал он, останавливаясь у двери в покои Аны. — Знаю, что тебя все это жутко злит и раздражает, Найденыш, но потерпи, пожалуйста. Так надо.
— Так надо, — повторила Ана. — Кому? Только не мне. Добавь еще — доверяй Ларсу, он все решит.
— Правильно, — Мирн дотронулся пальцем до ее носа. — Доверяй Ларсу. И он обязательно все решит.
— Не слишком ли ты в него веришь? — съязвила она.
— В самый раз. И не пытайся сделать вид, что сомневаешься в его организаторских способностях.
— Нет, что ты. В способностях — никогда. Если только в своем месте в его планах на будущее.
— Есть вещи, которые мы можем изменить, а есть те, которые нужно только принять.
— А если я не хочу?
Мирн равнодушно пожал плечами.
— У нас не всегда есть выбор
— Вот за это я тебя ненавижу! Ты — сильный, смелый, умный, но твоя преданность делает тебя слишком покорным. Цирковой медведь, вот ты кто.
— Моя преданность позволяет мне не сомневаться, Ана. Я принял решение и его последствия. Чего и тебе желаю. Спокойной ночи, Лягушонок.
— Страстной ночи, Балу.
Оставшись одна, Ана переоделась в ночное платье. Гая принесла ужин, и Ана заставила ее остаться и разделить с ней трапезу. Как раньше.
Они сидели на кушетке, прижавшись друг к другу боками, и ели из одной тарелки. Вместо серой мышки рядом с Аной опустилась райская птичка и щебетала о торжестве, церемонии, о-о-очень симпатичном парне из охраны какого-то важного гостя. «Уложив» спать свою госпожу, она улетела в освещенный огнями сад, где проходили тайные свидания и маленькие посиделки для слуг.