- Э-э-э … нет, - ответил сержант и просматривает опись ещё раз. – только сапфировое колье, больше никакого украшения тут нет. – он смотрит ещё раз в документы. – Или что-то было забыто?
Граф единственный, кто не выглядит таким удивлённым, скорее, неприятно задетым, как будто ему было бы легче, если Джонатан не увидел всего этого.
- Милорд? – спрашивает сержант, когда граф всё ещё никак не реагирует.
- Нет, - говорит граф уверенным голосом и смотрит на сына, чей взгляд сейчас вопросителен и обвиняющий. – Всё на месте.
Он протянул руку за бумагами от сержанта, благодаря его кивком.
- Спасибо большое, что нашли время и привезли всё сюда.
- Это же естественно лорд Локвуд, - убеждает он графа. Я спрашиваю себя, полиция из-за его статуса так с ним обходится? Потому что он граф? Если да, то меня это не удивит.
Полицейские прощаются, Александр встаёт и провожает их, так как Джонатан фиксирует своим прищуренным взглядом сидящего на стуле отца.
- Где всё остальное? – спрашивает его Джонатан, когда двери закрываются, в его голосе звучит ненависть. – Что ты с этим сделал? Они у тебя? – спрашивает он, поворачиваясь к Саре, которая только что вошла в комнату. Она принесла таблетки и смотрит удивлённо на Джонатана.
- Что у меня должно быть?
- Украшения матери. Её цепочки, кольца, диадема. - объясняет ей Джонатан и снова переводит взгляд на отца, когда она отрицательно машет головой. – Где всё это, отец?
Граф выдерживает взгляд сына. Он выпрямляется в кресле, что типично для него и смотрит на сына. Он не выглядит неуверенным в себе, он знал, что ответ сделает ему много проблем.
- Я всё продал. - коротко отвечает он.
Джонатан сжимает кулаки и его тело напрягается. Сара, наполняющая стакан воды для графа, тоже смотрит удивлённо на него.
- У тебя осталось только сапфировое колье? – в её голосе слышно разочарование. Видимо, эта новость для неё тоже. Граф кивает.
- Мне очень жаль. По-другому было никак.
Джонатан явно с этим не согласен.
- Всегда есть выбор, отец. – говорит Джонатан полный презрения. - Но я не понимаю, почему ты мне не предложил купить украшения. Я бы купил его, если оно тебе так опротивело. Мне и Саре, по крайней мере, важны эти воспоминания о маме, не говоря уж о тебе.
Граф качает головой.
- Джонатан, ты был ребёнком.
- Ты что, много лет продавал её украшения? - Джонатан удивился и обозлился. – Почему? Ты не хотел больше вспоминать о том, что сделал? Или эти украшения для тебя ничего не значили? Так же, как и она для тебя ничего не значила.
- Орла была всем для меня, - заорал граф, просто теряя самообладание впервые за всё то время, что я его знаю. На его лице читается боль, которую он больше не может прятать.
Сара и я напуганы до ужаса его реакцией, мы просто таращимся на него, не двигаясь с места, Джонатан становится неуправляемым, его явно разжигая ещё сильнее гнев отца.
- Это не правда. – обвиняет он графа. – ты её ненавидел. Вы постоянно ругались. Ты рад был, что избавился от неё.
Граф со всей силы бьёт кулаком в стол.
- Нет.
- Да, - продолжил Джонатан. – Ты продолжал жить, как будто ничего не произошло. Ты и глазом не моргнул. Тебе было важнее, что скажут люди и продолжал играть. Но ты никогда не любил её.
- Да что ты знаешь? Ты был ещё ребёнком! – граф вскочил и в какой-то момент оба мужчины уже стояли как два заклятых врага друг напротив друга. Потом граф резко садится на стул и начинает тяжело дышать.
- Папа! – закричала взволнованно Сара, но он отмахивается, хоть его грудь тяжело вздымается. – Прими свои таблетки, - Сара достаёт две таблетки из пачки. Она подаёт ему стакан с водой, а на брата бросает предупреждающий взгляд. – Перестань!
Но Джонатан слишком возбуждён, чтобы остановиться.
- Я знаю, что я видел! - говорит он. - Ты её ...
- Джонатан!
Он замолкает удивлённо и смотрит на мою руку, которую я из рефлекса обхватила своей рукой, чтобы остановить его. Какое-то время гнев горит в его глазах, он высвобождается и идёт резко к окну. Он засовывает руки в окно.
- Может тебе лучше лечь, папа? - спрашивает Сара графа, но тот слишком занят Джонатаном. Его гнев поутих. Он выглядит задетым и очень грустным.
- Да, ты прав, я и твоя мать ругались, - сказал он и смотрит при этом на Сару, потому что Джонатан всё ещё стоит к нему спиной. - Она была слишком темпераментна, требовательна и очень решительна, что касалось, её задумок и что она считала правильным. Я не всегда имел такое же мнение, от чего мы часто сталкивались в словесном поединке. Но я любил её и она меня тоже. Ты должен мне верить. Я желаю каждую секунду, чтобы она была рядом, об этом я думаю каждый Божий день.