***
Нисколько не жалею о случившемся за такой короткий период времени. Приход Пита Мелларка в мою жизнь дало осмыслить все ценности в ней. Я научилась по-настоящему быть счастливой, несмотря на прошлые невзгоды. Только он делает меня полноценной. Устарелый механизм может вновь заработать, если часовщик сменит заржавевшие от несколько сотен лет детали. Во мне что-то переклинивается, организм перестраивается под новую фазу - живущая. Огонь вновь возгорается внутри, заодно разжигая давно зачахлые, напрочь забытые чувства. Только ты в силах мне помочь. Так помоги, наведи на верный путь. Прикрываю веки, устраиваюсь под удобную позу - лицом к лицу оказываюсь с Питом, так что наше дыхание одно на двоих, а губы практически касаются друг друга. Где-то далеко Пит находится в своих снах, а я все ворочаюсь в его руках, выжидая, когда придет мой сон. Выждав некоторое время, понимаю - сон покинул меня навсегда. По крайней мере, на эту ночь точно. Несмело глажу открытую перед моим взором мужскую грудь. Меня охватывает знакомое вожделение, смешанное с частичным восхищением за верховенство вправе быть с самым сексуальным мужчиной на всей планете. Воровато поглядываю за его реакцией: никакой, он все еще в мире сновидений. Интересно, что ему снится? Видимо, мне не суждено этого узнать, пока он сам не захочет мне рассказать. Проходит довольно много времени, пока я взвешиваю принятые решения: их достоинства и недостатки. Из вопросов меня волнует только одно: жив ли Гейл после вчерашнего? Беспокоюсь не за его здоровье, как большей частностью за Пита. Судимость за убийство гарантирована. А если и жив, то тоже не легче. Зная его, он найдет любого, хоть землю перероет, но в итоге найдет и убьет. И ведь за убийство ему ничего не станет, закроют дело, ибо Гейл откупит свою честь. Шумно выдыхаю. Когда все закончится? За окнами едва брезжит свет нового дня: солнце восходит из-за горизонта, ослепляя яркими лучами, что приходится прищуриваться. Блондин еще спит крепким сном - слышно по мирному дыханию, и неподвижно-закрытым глазам. Солнечные зайчики шаловливо прыгаю по волосам Пита, отчего они отливаются ослепительным золотом. Подаюсь вперед к его раскрытым губам, спустя считанные секунды чувствую ответные движения, приносящие спокойствие и мир в мою душу. Ресницы подрагивают, и глаза медленно приоткрываются, одаривая меня взглядом голубого неестественного свечения, наполненный лаской и с плескающей безграничной любовью. И это дать мне может только Пит. Лениво потягиваюсь, ближе прижимаясь к мускульной груди. Пит тут же мурлычет, когда я ерошу его волосы, ладошкой водя вперед-назад. - Каждое утро бы так просыпался, - Пит переворачивает нас - теперь я нахожусь под ним, а его тело навалилось не в полную силу на меня сверху. - Каждый рассвет встречать с тобой и его же провожать поздним вечером. Губы касаются уха, и, когда прикусывает мочку, безмолвно выдыхаю. - Хочу, чтобы ты со мной разделила мою жизнь. Хочу каждый божий день ходить со счастливой улыбкой как влюбленный мальчишка, а это так и есть, буду стоять стеной за тебя, лишь была бы со мной. Моя. Краснею от речи Пита. Никто раньше не обращался ко мне так. Из Пита получился бы прекрасный оратор, то, как он подбирает слова на ходу. И ведь все они исходят из сердца, из его доброй души.
*** Так непривычно видеть мужчину перед плитой; Пит, вооруженный сковородой, готовит нам омлет с беконом, кусочками помидоров и сыра. Аромат, повисший терпким привкусом горячего шоколада, приторно-сладкий запах жареных блинчиков со сгущенкой - чувство прекрасного начала утра. А ведь моя любовь к сыру могла бы потягаться только с моей любовью к шоколаду. Пока Пит раскладывает по тарелкам приготовленное, сажусь за стол, на талии задрав мешковатую рубашку, чтобы удобней усесться на стуле. Пит разливает по чашкам коричневый напиток, усаживается и разделяет со мной трапезу. - Может, чаще будешь так ходить? - кивком головы Пит указывает на вырез рубашки. Слежу за его взглядом, и щеки вспыхивают огнем, быстро поправляю, на что мужчина издает открытый смешок. - Нравится? Давлюсь горячим шоколадом, скрываю кашель под смехом и частичным смущением. Мысли роются в суматохе, туго соображаю, про что имеет в виду, только затем понимаю смысл его вопроса и торопливо отвечаю: - Уфу. С набитым ртом неудобно как-то отвечать, в итоге вместо «угу» получилось «уфу». Пит заводится в смехе, не в силах или не желает останавливаться. Хочу разозлиться или сделать обиженный вид, но ничего не выходит - уголки губ невольно поднимаются, принимая его озорство. Шутим, узнаем как можно больше друг о друге. С ним я забываюсь. С ним вижу будущее. Не помню, что такого сказала, но Пит одним шагом оказывается возле меня и начинает щекотать. Заливаюсь громким смехом, не выдержав пытки, сваливаюсь со стула, за собой прихватив руками за ворот футболки и Пита. Мы безудержно смеемся в голос, но Пит резко прекращает, задерживая завороженный взгляд голубых глаза на моих губах. Хватает одного его взгляда, одного прикосновения, не только замереть, бездыханно, но и заставить отбивать ритм сердце, а глаза затуманиться серой дымкой от возбуждения. Его губы настолько близко, но он не собирается делать шаг навстречу. Тогда я сама проявляю инициативу, жадно начиная терзать сладкие от сгущенки губы. Выходит пылкий, страстный, с толикой нежности от его мягких податливых губ, поцелуй. От нехватки кислорода нам приходится оторваться друг от друга. Переводя тяжелое дыхание в норму, он поднимается на ноги, за руку поднимая меня с пола. Деликатный момент рушит настойчивый звонок телефона, раздающийся трелью на верхнем этаже. Исподтишка Пит бросает на меня вопросительный взгляд, и, извинившись, исчезает в своем кабинете. Про себя отмечаю - в ближайшее время он не выйдет, тогда решаю чем-нибудь занять себя. Со стола убираю грязные тарелки и ставлю в раковину под потоки воды. Намываю, вытираю сухим полотенцем и ставлю наверх, в шкафчик. Отправляюсь в гостиную; пока плохо ориентируясь в просторном доме, не могу найти, где, в каких местах что находится. Минут эдак через десять мучительными попытками все-таки нахожу пульт, но никак не вижу сам источник. Только впоследствии нажиманий на красную кнопку, цифровой проектор откликается, изображением высвечиваясь на стене возле стоящего, с ночи потухшего камина. Воспоминания всплывают на поверхность ни кстати. До сих пор помню сладость тела Пита, отвечающее на мои неумелые ласки. Слияние обнаженных тел, страсть, вперемешку с мягкой лаской, распаляющей искру во мне. Огонь. Жаркие языки пламени охватили нас, не желая выпускать из самого очага. Мое влажное податливое тело в унисон двигалось, выгибалось ему на встречу. Он оказывался прижат ко мне, руки путешествовали по всему телу, ласкали, мяли набухшие груди, а губы распаляли эффект. Плавные покачивания в такт моим движениям. Еще воспоминание дополняется в долговременную память с Питом. Беспорядочно переключаю каналы на ТВ, энергично нажимая кнопки на пульте управления. Путного ничего не найдя, пульт подскакивает на софе, и... Новость ошеломляет меня, в буквальном смысле огорошивает, оставив с остатком возмущения. Не ожидала, если честно. Мое внимание привлекает фотография на газете и ниже приписанная статья под заголовком. - Черт! - отшвыриваю от себя злосчастную газету. Та, с гладкого стола скатывается и летит на белый ковер. Ураганом влетаю в кабинет Пита, сшибая все на своем пути. С нескрываемой злостью я расшвыриваю бумаги на столе перед его носом и кулаком ударяю по деревянной поверхности. Мой напыщенный вид подобен павлину: глаза сужены, руки сжаты в кулаки, а спин