She knows what I think about, Она знает, о чём я думаю, And what I think about, А всё, о чём я думаю, это: One love. Two mouths. Одна любовь. Наши губы. One love. One house. Одна любовь. Один дом. No shirt. No blouse. Ни рубашки. Ни блузки. Just us. You find out. Только мы. Осознай это. Nothing that we don't want to tell you about, no. Нам нечего скрывать, нечего.
- Nothing that we don't want to tell you about, no, - певучий голос разрезает грань бесконечной тоски в бестактной тишине. Вначале голос охрипший, ведь я давно не пела, но вскоре он обретает силу, крепчает. Распеваюсь, не замечая влагу под глазами - слеза стекает, оставляя мокрый след по щеке. Кусаю губы, не хватало еще сопли развести, одним разом смахиваю подступившие слезы. Бесхарактерная. При Гейле и одной то слезинки не было, а тут море слез от увиденного портрета. С чего вдруг я стала такой мягкотелой? Мне вдруг вспомнились его слова, когда проводили ночь при слабом свечение догоравших угольков у камина: «За столько дней, кажется, я выучил каждую клетку твоего тела, твоей души. Стоит пальцем прочертить по налившейся груди, ты прерывисто вдыхаешь. Непосредственно бедрами движешься навстречу, если пальцами потру возбужденный бугорок клитора. А когда я внутри тебя, твоё тело бьется в экстазе. Такая ненасытная, такая требовательная. Одним слово - моя».
*** Отрываюсь от очередной телепередачи, которая идет только днем, из-за настырного звонка в дверь. Дабы удостовериться, что реально кто-то названивает, убавляю звук у телевизора. Нет, это не слуховая галлюцинация. Пит? Он обещал приехать только ночью. Неизвестность вгоняет меня в ступор, а известность вообще запугивает. Кто же это мог быть? Волей неволей тащусь к двери, и в который раз проклинаю себя за неосторожность. - Милая, а я скучал. А ты не скучала по папочке? Его приход застал меня врасплох, загнал в угол, словно хищник запуганного зверька. - Пошел к черту, - хочу хлопнуть дверью перед его носом. - Фи как дерзко, ну ничего, я ещё научу тебя вежливости, - одной рукой он отталкивает меня внутрь, другой захлопывает за собой дверь. Он перегородил единственный выход. Последний шаг всегда за мной. - Пит! - Не надо разыгрывать сценку. Я видел, как Мелларк уехал, меня не провести, - облизывает губы, попутно показывая хищный оскал. Гейл продумал все до мельчайших деталей, на десять шагов вперед. Он протягивает в мою сторону ладонь. Неужто думает я приму ее? Отпрыгиваю назад, пока спиной не чувствую холодную стену. Он надвигается на меня, и я срываюсь на бег; по левую руку находится лестница, ведущая на второй этаж. Забегаю в маленькую комнатку. - Кис-кис мы же не маленькие дети, чтобы в прятки играть. Выходи, дорогая, рано или поздно я найду тебя. Зависит от тебя, выбирай: или я тебя с силой разыщу, или ты добровольно выйдешь. Себе же во вред делаешь, думая, что скроешься от меня. Ты ведь прекрасно знаешь, убегать от меня бесполезно. Дрожащей рукой беру сломанный стержень от карандаша и вывожу на клочке бумаги:
«Прости Пит, но нам лучше не видеться. P.S. Навсегда твоя Китнисс».
- Вздумала меня провести? Вздрагиваю всем телом, он ближе, чем есть на самом деле. Его взгляд серых глаз метнулся на руку держащую бумажку. - Отдай, Китнисс, то, что держишь в руке, - голос полон холодной стали. Во мне вскипает буря противоположных чувств. - И не подумаю. - И ты имеешь смелость дерзить мне? - за его словами следует удар, отчего отшатываюсь назад, крепко сжимая клочок, пока не белеют костяшки пальцев. - Ты не исключение, чтобы к тебе относились так же, как и ты ко всем. Слышу, как шестеренки медленно начинают крутиться в его голове. Желваки постепенно скрипят, мышцы твердеют, а взгляд яростный с примесью привычного безразличия. Проскальзываю мимо него, но в последний момент он умудряется схватить меня и швырнуть в сторону стены. И мой прежний гнев постепенно сходит на нет. Одна боль, остальные чувства отключаются. До моего слуха доходит звук рвущейся бумаги. - Походу ты не усвоила, проживая со мной в одном доме, что по совместительству ты еще считаешься моей законной женой. - Если я уйду, ты не тронешь его? - Не могу ничего пообещать. Ты дала мне усомниться в тебе. И я это знаю. Глотаю подступившие слезы. - Можешь больше не сомневаться - теперь он не захочет меня видеть. Гейл зло усмехается, хватает своей рукой меня за волосы и тащит из дома к машине. - Давно должна была понять: ты только моя собственность. Моя поломанная кукла. Безвольная марионетка в руках кукловода, который умеет дергать за нужные ниточки. Перед временем мы никто, только оно имеет право изменять окружающее. Ничто не вечно.