***
Я медленно поднимаю тяжёлые веки и осознаю, что нахожусь не в больнице. Неужели все было лишь ярким красочным сном и не более? Отказываюсь верить, но знакомые стены дома говорят о другом. В панике вскакиваю с постели, подбегаю к шкафу и открываю дверцу. Приподнимаю верхнюю часть ночнушки и в зеркале наблюдаю за изменениями. Живот плоский как раньше был, без следов былой беременности. А все было так реально. Слезы счастья сменились на слезы разочарования. Не предпринимаю попыток их остановить, пусть текут, соленные на вкус, горькие, как и сама жизнь. С поникшей головой глажу живот, где как мне казалось, был ребенок. Со всей дури хлопаю дверцу шкафа, звон стекла, и осколки падают на пол, разбиваясь на кусочки, что поменьше. Из комнаты напротив доносится плач. Детский плач. Бегу на звук и оказываюсь у кроватки, где малютка ворочается, запутавшись в простынях. Беру на руки и качаю, пока она не засыпает. Значит это был не сон. Улыбаюсь в мыслях. Точно, мы еще ей имя не дали. В голове перебираю все возможные варианты и останавливаюсь на одном. Лили Мелларк. Мне нравится. Жаль Пит не узнает о собственном ребенке. И ещё жаль то, что Пит теперь с другой ударяет по гордыне неистовой силой. Он - моя возгоревшаяся свеча во мраке, потухшая со временем. Он - моя боль. Он - моя не угасающая любовь.
***
Лили сделала свои первые шаги только через восемь месяцев, не без моей поддержки так, как еще неуверенно стоит на ногах в этом возрасте. Гейл, как он сказал, не собирается принимать в этом участие. Как-нибудь обойдемся без его помощи. А вот полностью ходить начала уже на девятом месяце. Будучи любопытной и шустрой она умело передвигается по дому, но пока не говорит. Уже когда переваливает ей за год, она произносит первые свои слова. Это стало шоком не только для меня, но и для мужа. Надо было видеть тогда его переменившееся настроение в тот момент. Поздним вечером, сидя с Лили на коленях в гостиной, когда Гейл сосредоточено за кухонным столом что-то подписывал, она внезапно сказала первое слово. Нет, это вовсе не заученные фразы «мама» и «папа», а другое то, что я ей ни разу не говорила. - Пит. В доме мгновенно все затихает, даже когда-то выводящиеся ручка над бумагой перестала корпеть в руке мужа. Он пристально всматривается, пытаясь понять - не самообман ли это? Я постоянно шептала это имя во сне, но никак не думала, что кто-нибудь услышит... Тут резко муж откидывает стул к стене и твердыми шагами подходит к нам. Страх подбирается все ближе, завладевая мое тело в свою власть. Не от кого ждать помощи. - Отведи ее в свою кроватку, Китнисс, - грозный голос заставляет дрожать каждой клеточкой, непринужденно делаю прерывистые вдохи, - кажется, кому-то пора спать. Меня охватил страх - причем такой сильный, что его не могло ничто усмирить. Послушно отвожу дочь в ее комнату. Она начинает плакать, но успокаиваю ее пением: - Глазки устали. Ты их закрой. Буду хранить я твой покой. Пусть снятся тебе расчудесные сны, Пусть вестником счастья станут они. Она замолкает, голубыми огоньками следит за моими движениями, вслушивается в мой нежный голос. Через песню передаю накопившиеся в душе чувства. И грусть, и печаль, и даже радость оттого, что у меня есть такая чудесная дочь, как Лили. Но и этот момент способна разрушить даже незначительная вещь. - Не думал, что ты способна на что-то, кроме как выводить меня. С усмешкой на губах, он стоит, облокотившись об косяк, скрестив руки на груди. - Ты все? - холод просквозивший в его голосе, я, поцеловав напоследок дочь, выхожу в коридор, где Гейл любезно прикрыл дверь. - Так и не выкинула его из головы? Мне стоит напомнить тебе? - Я все прекрасно помню... Но не успеваю договорить, его голос металлическим звоном отдается в ушах. - А кажется, ты позабыла. Был уговор: ты навсегда стираешь его из памяти, а я оставляю этого ребенка. Этого. Он до сих пор не принимает ее за свою, просто из-за презрения к детям. Или к Питу. - Он и твой тоже, - возражаю я, уязвленная суровостью его тона. Он наотмашь бьет меня по лицу, что теряю равновесие и сползаю вниз по стене. На этом он не останавливается. - Только он, твой светлый образ в голове о нем. Один Мелларк, так еще его выродок в подарок. Благодари, что не убил его отпрыска, иначе узнаешь, каковы могут быть последствия. Только-только подумала, что былые времена прошли, и вот оно - Хоторн вернулся с прежней злостью, переполненным гневом и чернильным сердцем. - Такого больше не повторится, - хнычу я, пытаясь усмирить рыдания, но все без толку. Он, видимо, не расслышал, раз в глазах зрачки черные безумные ревностью и суровостью, заслоняют серую радужку. Повторяю громче, насколько позволяет собственный голос: - Больше не буду. Больше не повторится. - Конечно, не повторится, - резко дергает меня на себя за волосы, шепот обжигает лицо, его губы около моего уха, - я выбью из тебя все дерьмо, связанное с Мелларком. Последнее, что я вижу, перед тем, как отключиться - его рука, держащая за голову, ударяет об стену, и мое расплывчатое сознание.